И очень хотела быть королевой.Аой. ВРЕМЯ УТЕХ Вопреки обыкновению, в это утро Нумедидес проснулся с рассветом, – хотя блеклым, несмелым лучам осеннего солнца большого труда стоило пробиться сквозь тяжелый бархатный полог, отгораживавший огромную кровать принца от всего мира. Он потянулся, почесывая безволосую грудь сквозь ночную рубаху из тончайшего полотна с обшитым кружевом воротом.Многие, вероятно, сочли бы подобное облачение неподобающим мужчине, – и, может статься, именно поэтому, опасаясь в душе насмешек, но не желая все же отказываться от милых сердцу привычек, Нумедидес до сих пор избегал продолжительных связей с женщинами, с которыми пришлось бы делить ночи и ложе, предпочитая мимолетные, ни к чему не обязывающие интрижки и объятия служанок.Но сейчас принц не думал о женщинах, и даже облик Релаты Амилийской, неизменно сопровождавший его последние ночи, – источник самых буйных фантазий, являвшийся порой даже во сне, становясь причиной определенного беспокойства, – неожиданно померк, точно набросок углем, размытый струями дождя. Она словно бы умерла для него, вместе с той другой, на речном берегу, что была так на нее похожа, и он без труда выбросил из памяти их обеих.И все же что-то тяготило его, смутное чувство тревоги или ожидания… Он попытался припомнить, что снилось ему перед самым пробуждением, но картины, мелькавшие перед внутренним взором, казались неотчетливыми и лишенными смысла. Кажется, что-то угрожало ему, неведомая опасность, от которой он силился спастись, – но ноги отказывали ему. Он помнил еще узкие, неосвещенные коридоры. По ним потоками хлестала вода, черная, точно кровь… Он бежал…Нумедидес тряхнул головой, раздраженно отгоняя остатки ночного морока. День и без того предстоял хлопотный, и не было нужды отравлять его нелепыми предчувствиями.Он отдернул тяжелый полог, с отвращением выглядывая наружу. В постели под балдахином, в мягком, теплом полумраке, он всегда чувствовал себя уютно и в безопасности, – ощущение, почти забытое с детства. Должно быть, нечто похожее ощущает зверь в подземной норе.И каждый раз ему стоило труда заставить себя выбраться из-под бархатного полога, чтобы встретить лицом к лицу опасности внешнего мира. День за днем повторялось одно и то же. Он взял за правило вставать как можно позже, – это помогало, особенно зимой, когда он открывал глаза не раньше, чем за окнами начинало смеркаться. Вечерний мир почему-то казался ему не столь враждебный, сколь дневной, залитый холодным, беспощадным солнцем… Но сегодня он не мог позволить себе роскоши нежиться в постели. Слишком много дел ожидало его.С усталым вздохом Нумедидес сел на постели, поежившись, когда босые ноги его коснулись холодных мраморных плит пола. Потянувшись, он нащупал колокольчик на низеньком столике и позвонил, вызывая слуг.Они откликнулись тут же, хотя на лицах явственно читалось удивление, и сбежались, держа наготове стеганый халат, что с рассвета был уложен на особую решетку над чуть теплящейся жаровней, чтобы хранить приятное тепло, горячее вино со специями, бокал которого он всегда выпивал перед завтраком, притирания и мази для лица и тела, ароматную помаду для волос, раскаленные на углях щипцы для завивки и многое другое, без чего большинство аквилонских вельмож не мыслили своего туалета.Отдавшись бережным заботам преданных слуг, Нумедидес наконец позволил себе расслабиться. При всей его подозрительности, в такие минуты он наслаждался блаженным покоем и, прикрыв глаза, позволял себе унестись на легких волнах в туманные бессмысленные дали, лишь краем сознания отмечая уверенные движения рук брадобрея, цирюльника или лекаря-костоправа, что нежили его, точно младенца, готовя тело принца к тяготам грядущего дня.Против воли, ибо он предпочел бы не думать ни о чем вовсе, мысли его вернулись к вчерашнему дню, что он провел бестолково и бесцельно, в напряженном ожидании вестей из Амилии. Сильнее всего, досаждала необходимость скрывать всеми силами тревогу, чтобы никто позднее, вспомнив этот день, не мог бы сказать, будто заметил в поведении принца нечто подозрительное.Разумеется, он не сомневался в успехе своего плана, ибо учел в нем все до мелочей и почитал совершеннейшей из ловушек, какие только изобретало коварство человеческое, – однако нельзя было пренебречь элементарной осторожностью. История знала массу примеров, когда не менее хитроумные замыслы терпели крах по вине нелепых упущений. Нумедидес был преисполнен решимости не повторить подобных ошибок.Полные губы принца мстительно сжались, однако он тут же расслабился, ощутив, как замерло тревожно лезвие брадобрея, который испугался, должно быть, что причинил боль принцу. При мысли о власти, что он имел над всеми этими людьми, его верными слугами, которых мог возвысить или смешать с прахом по своему капризу, одним движением руки, на душе у принца слегка потеплело. Вот если бы и остальные так же трепетали перед ним!..«Ну, ничего, – пообещал он себе с недоброй усмешкой. – Ничего, осталось недолго».Ни один из тех, кто осмеливается сегодня посмеиваться у него за спиной – а он всех их знает наперечет! – кто пренебрегает им, не останется безнаказанным. Все они склонятся перед ним, все будут у его ног.Амилия станет лишь испытанием.Пробным шаром.Но с ее помощью он поразит сразу две цели. Прежде всего, отведет непосредственную угрозу в лице старого Тиберия. Он не мог без усмешки вспомнить этого старого правдоискателя, что нагнал на него такого страха всего два дня назад. Сидел бы лучше спокойно, кормил кур! Вот куда его завела страсть совать нос в чужие дела!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166