– Впрочем, это неважно, ведь тот, кто подослал его, уже схвачен и надежно заперт. У тебя и так не хватает людей, и мы не можем позволить себе роскоши удваивать охрану. Пусть посидят вместе, полюбуются друг на дружку. – Он повернулся к запертой двери каземата.Внезапно рука его дернулась, вытянулась вперед с растопыренными пальцами, точно принц силился схватить что-то в воздухе, и на мгновение он застыл так, с выпученными глазами, в нелепой позе. Но тут же все прошло, рука упала безвольно, Нумедидес встряхнулся и как ни в чем не бывало продолжил:– Убийцу ждет четвертование, это ясно и без суда. Так что постарайтесь сохранить его к тому дню в добром здравии. Народ огорчится, ему уж давно не доводилось видеть доброй казни!Он захохотал и, заметив, что наемники не реагируют, обвел их грозным взглядом. Стражники натянуто заусмехались, но лицо Конана оставалось недвижимым, точно высеченное из камня. Принц нахмурился.– В общем, запомни, киммериец, за жизнь обоих твои громилы ответят головой! – отчеканил он, обращаясь к северянину.Конан коротко кивнул. Солдатам его без слов ясно было, что их работодатель не вызывает у капитана ни уважения, ни симпатии. Да и этот налет на замок… Они были закаленными вояками, каждый из них много чего повидал на своем веку, и хорошего, и дурного, но та работа оставила в душе неприятный осадок. Хоть им и обещали, что дело это благое, и едут они выкорчевывать гнездо колдунов – но все свелось к грязной резне.Конечно, если бы не проклятый гандер Бернан, все обернулось бы иначе. Было бы меньше крови. Так думал каждый, но между собой они не обсуждали тот вечер и старались делать вид, будто ничего не произошло. Но было видно, что новая служба угнетает их всех, и прежде всего, их капитана.«Чем-то все это кончится?» – хмуро подумал про себя Жук, угрюмо оглядывая грузного принца в роскошных одеждах. Разумнее всего, пожалуй, будет смотаться отсюда, как только им заплатят. Надо будет поговорить с командиром…Словно читая его мысли, Конан взглянул ему в глаза и улыбнулся ободряюще.– Вернусь – поговорим, – бросил он коротко. И двинулся вслед за Нумедидесом к выходу из темницы.Валерий проснулся неожиданно резко, точно его толкнули, с ощущением невидимой опасности, и несколько мгновений лежал неподвижно. Мускулистое тело напружинилось, как в былые времена перед боем. Однако сейчас он был не на поле брани. И, насколько мог судить, сейчас ему ничто не угрожало. По крайней мере, в данный момент.Темница его была совершенно пуста, – и на первый взгляд, все в ней оставалось так же, как накануне, а значит, никто не заходил сюда, пока он спал. Нетронутым оставался и вчерашний ужин: накануне он так и не нашел в себе сил прикоснуться к еде, и поднос остался стоять на полу у двери. Валерий сел, пытаясь поудобнее устроиться на соломенной подстилке, опираясь спиной о стену. Пожалуй, поесть действительно стоило, – однако пока он не мог найти в себе сил пошевелиться. Да и спешить, впрочем, было решительно некуда.Крохотное зарешеченное окошко под самым потолком пропускало достаточно света, и по положению солнца он определил, что время близится к полудню. Лучи светила падали почти отвесно, бросая белесо-желтые блики на гладкую каменную стену и пол у самой стены. В узилище не было ничего, кроме единственной подстилки – хвала Митре, достаточно чистой и плотной, чтобы не пропускать сырости, – колченогого табурета да деревянного ведра в противоположном углу для отправления естественных потребностей.Сама камера небольшая: тридцать локтей в длину, и пять в ширину, – однако сравнительно чистая и не холодная. Валерий не сомневался, что в замке имелись темницы и похуже, хотя при Вилере почти все они пришли в запустение, и оставалось лишь гадать, чем вызвано столь неожиданное милосердие со стороны его кузена.Впрочем, Валерий ни на миг не сомневался, что и здесь кроется некий весьма тонкий расчет.Подтянув поднос поближе, он принялся за еду. Это, по крайней мере, отвлекало от необходимости думать о чем бы то ни было. Принц стыдился в душе своего малодушия… однако в последние годы он слишком привык потакать собственным слабостям, чтобы обрести нужную силу духа сейчас. Все равно волнения и страхи ничего не решат, философски сказал он себе. Рано или поздно судьба его прояснится.Оставалось только ждать.О прочих возможностях он предпочитал не задумываться. Мысль о побеге мелькнула непрошенной гостьей, – но он тут же отогнал ее прочь. Бежать невозможно, сказал он себе твердо. Но, скорее, истинная причина была в ином. Побег необходимо было спланировать, осуществить… но мало того. Необходимо было решить, что делать затем. Предпринимать какие-то действия, прятаться, искать сторонников, возможно даже, собирать армию и вести ее против брата.Принц Шамарский не чувствовал в себе сил даже просто думать об этом. Наконец был избавлен от необходимости делать что бы то ни было, чего, похоже, ждали от него все окружающие, что-то решать, проявлять активность, пытаться разобраться в так немыслимо запутавшемся своем существовании. Слишком много узлов завязалось… одна мысль о том, чтобы пытаться развязать их, вызывала душевную усталость. Теперь же он мог с чистой совестью позволить себе не предпринимать ничего.Засохший сыр, краюха хлеба и вода стали его завтраком. Он был рад и этому. В его полной превратностей жизни приходилось довольствоваться и худшим. И, закинув руки за голову, принц Шамарский откинулся на подстилку, следя бездумно за тем, как медленно ползет по стене пятно солнечного света.Внезапно послышался скрежет засова.Узник вздрогнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166