Зюлейка была рада стать такой, как они, ее не пугали отметины, которые оставляют на лице солнце и ветер. Куда сложнее жить с теми невидимыми ожогами, которые ранят душу и память! Ее ребенок вот-вот появится на свет. Повитуха сказала, что, судя по приметам, это будет мальчик. Он вырастет среди кочевников, и ему придется стать пастухом или воином. Никто не сможет научить его грамоте: бедуины, как и сама Зюлейка, не умеют читать и писать. Зато он познает мудрость пустыни, научится жить настоящим и слушать голос своего сердца.
Молодая женщина улыбнулась своим мыслям, а Фатима сказала:
– Ты много размышляешь о будущем и предаешься воспоминаниям. Я способна думать только о том, что вижу в эту минуту, и ни о чем другом.
– Почему?
– Потому что вчерашний день навсегда остался позади, и никто не знает, что будет завтра.
Подруги простились возле шатра, в котором жили Ясин и Зюлейка. Молодая женщина вошла внутрь.
Муж был дома и ждал ее возле огня. Он поднялся навстречу с неповторимой, присущей только ему улыбкой на губах, и Зюлейка ощутила прилив горячей нежности. Он был безраздельно предан ей, она это знала и ценила так, как только могла ценить чувства другого человека.
Ясин взял кувшин из ее рук. Он был очень гибким, его тело состояло из одних мускулов, которые двигались под кожей с напряжением и силой, какие бывают у мужчин, чья жизнь состоит из бесконечного физического труда.
Зюлейка глубоко вздохнула. Когда ее тело освободится от бремени, а душа – от неусыпной тревоги, тогда она заново раскроется для радостей любви. Это горячее и сильное тело прильнет к ее телу, и они сольются в страстном объятии. Сны станут радостными и глубокими, а на рассвете душу пронзит радужно-яркое ощущение счастья.
Ясин не мог облечь чувства в слова, но он видел ее душу – за пеленой обмана, за туманом сомнений и угрызений совести, которыми она беспрестанно истязала себя.
Молодая женщина легла и постаралась заснуть. Зюлейка чувствовала себя раздавшейся, грузной, она с трудом поворачивалась с боку на бок. Благо, что ребенок притих и не двигался – видимо, тоже решил поспать.
Она пробудилась среди ночи. В шатре было душно, и Зюлейка выползла наружу. Луна сияла в бездонном небе, переливаясь круглыми жемчужными боками, а вокруг рассыпались серебристые зерна звезд. Прохладный ветер приятно овевал тело. Молодая женщина глядела на ночное светило и думала: «Интересно, как оно держится в вышине, почему не падает вниз? Это Аллах! Только он может творить чудеса, только благодаря ему птицы летают в небе, а рыбы плавают в море. Он сотворил землю и создал горы, он назначил каждому человеку день рождения и день смерти, которые нельзя ни предвидеть, ни отвратить».
Зюлейка сидела возле шатра, то вглядываясь в бескрайний мрак пустыни, то поднимая глаза на искрящееся миллиардами огней небо, пока не почувствовала первые, пока еще слабые схватки. Молодая женщина растерялась. Разбудить Ясина? Послать за Фатимой? Или лучше подождать?
Пока она размышляла, оазис начал просыпаться: ночной мрак прорезали красные огни факелов, послышались тревожные крики. Из темноты вынырнула женская фигура. Зюлейка узнала Фатиму.
– Поднимай Ясина! Соседи прислали гонца: сюда движется племя эль-вахиб. Их много, надо собираться и уходить!
Соседний оазис находился примерно в двух днях езды на верблюде. Тамошний шейх был в дружеских отношениях с Абдулхади: они предупреждали друг друга об опасности, в случае голода делились припасами и объединяли усилия в борьбе с врагами. Далеко не все племена признавали невидимые, но четкие границы пустынного царства. Случалось, сильные нападали на слабых, изгоняли из плодородных оазисов, брали в плен женщин, убивали мужчин, присваивали себе имущество и скот. Абдулхади предпочитал не ввязываться в драку, поскольку на первом месте у него всегда была жизнь людей.
Зюлейка разбудила Ясина и как могла объяснила, что произошло. Они собрали нехитрые пожитки и свернули шатер. Про схватки молодая женщина решила не говорить: сейчас бедуинам не до нее. Возможно, пройдет много времени, прежде чем она начнет рожать.
Они шли по ночной пустыне. В привычных звуках – в звяканье упряжи, коротких окриках погонщиков верблюдов, блеянье баранов и коз – проскальзывало что-то напряженное и тревожное. Зюлейка двигалась с трудом, напрягая все силы; у нее то и дело перехватывало дыхание, боль в животе то усиливалась, то отступала, но она старалась не подавать виду. Фатима со своим семейством оказалась где-то впереди, но рядом был Ясин, потому молодая женщина не поддавалась волнению. Однако вскоре она начала отставать. Пару раз их нетерпеливо окликнули, но Зюлейка все равно едва волокла ноги. Почувствовав неладное, Ясин бросил вещи и поднял жену на руки. Это не помогло: боль все сильнее скручивала тело, было трудно дышать, сквозь плотно сжатые губы то и дело прорывался мучительный стон.
Будь Зюлейка опытнее и старше, она позвала бы на помощь, объяснила, что с ней происходит. Но она была недальновидна и беспечна, как это свойственно юности, к тому же терзаема чувством вины за свой обман, потому предпочла молчать. В результате они безнадежно отстали, а после, никем не замеченные, опустились на песок меж барханов и затерялись в ночи.
Было темно и тихо, горизонт заливало угольной чернотой, дул беспрестанный, от века свободный ветер пустыни, над головой сияли несметные жемчужины звезд. Охваченная отчаянием и страхом, Зюлейка скорчилась на песке. Ясин был рядом, но он не мог ей помочь, потому что не знал, что нужно делать. Она кричала, но он не слышал ее крика;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74