Но не прошла она и трех метров, как ее остановил проводник. Стараясь не встречаться с ней взглядом, он вполголоса произнес:
— Туалет закрыт, мэм.
— Но мы ведь находимся среди чистого поля, — проговорила она с отчаянием.
— Сожалею, мэм, но на остановках пользоваться запрещено.
Ей ничего не оставалось, как возвратиться на место. Она старалась сидеть неподвижно и не думать о неловком положении, в котором оказалась. Ее сосед негромко проговорил:
— Насколько я понимаю, из-за недостатка времени сюда кого-то пришлют, чтобы собрать заказы на обед.
— Меня это сейчас совершенно не волнует — мне во что бы то ни стало нужно выйти из вагона, и я готова для этого даже перелезть через корову, — сказала она сквозь стиснутые зубы.
— Неужели дело настолько плохо?
В других обстоятельствах ей следовало бы оскорбиться, но сейчас ей было не до этого.
— Да, — без обиняков ответила она.
— В таком случае пойдемте.
— Как, прямо сейчас?
— Ну да. Я же вам говорю — сюда придет человек собирать заказы, и если он может каким-то образом войти в вагон, почему мы не можем выйти?
Шагнув в проход, он рывком открыл заднюю дверь и пропустил Верену вперед. Пройдя под надписью «НЕТ ВЫХОДА», она очутилась на узкой площадке лицом к следующему вагону. Слева от нее два ковбоя на лошадях, гикая и размахивая шляпами, отгоняли животных от поезда, а справа простирались зеленые луга и было видно несколько строений, которые и деревней-то назвать было нельзя.
Спрыгнув на землю, Маккриди ссадил Верену с площадки вагона и, взяв за локоть, повел к ближайшему дому. Когда они обошли его кругом и оказались во дворе, ее спутник показал на кривобокую уборную, наспех сколоченную из голых досок, и спросил:
— Мне подождать вас?
— Но не могу же я просто так взять и зайти туда — это ведь кому-то принадлежит.
Он выразительно посмотрел на нее, затем пожал плечами и сказал:
— Дело, конечно, ваше, но учтите — как только откроют вагон, это место и все другие подобные места будут попросту переполнены.
Он, несомненно, был прав. Глянув сначала в одну, затем в другую сторону, она быстро прошла к деревянному домику и, зайдя внутрь, закрыла за собой дверцу. Там было темно, душно и стоял такой одуряющий запах, какой приобретают подобного рода службы, если их не обрабатывать известью очень много лет. Разглядеть хоть что-нибудь в темноте было невозможно, и она чуть-чуть приоткрыла дверцу, но сразу же пожалела об этом. Стало видно, что сиденье представляет собой неотесанную, неровную доску с вырезанными в ней двумя дырками. Перед сиденьем стоял ящик, наполненный сухими кукурузными початками, по которым ползали черные жуки. Верене нужно было по меньшей мере три руки — две, чтобы поддерживать юбки, и одна, чтобы зажимать нос. Увы природа снабдила ее только двумя. Вынув из сумочки свой батистовый носовой платок с вышивкой, она принялась вытирать с сиденья пыль.
Когда она вышла во двор, Маккриди нигде не было видно. Теперь, оказавшись на свежем воздухе, она смогла различать и другие запахи. Самым сильным из них был неприятный запах подгоревшего прогорклого жира, исходивший откуда-то из дома. А сам двор, еще пять минут назад совершенно пустой, был теперь наполнен пассажирами, ждущими своей очереди пройти в дом за едой. Если бы у Ве-рены так не сосало под ложечкой от голода, она не раздумывая возвратилась бы в поезд и обошлась без всякого обеда.
Не успела она занять очередь, как из дома вышел Маккриди, неся в руках что-то, завернутое в кусок ткани. Лицо его было хмурым, брови сдвинуты.
— Скажите, у вас в этих краях есть родственники? — спросил он, подойдя к ней.
— Разумеется, нет. А почему вы спрашиваете?
— Узнаете, когда возвратимся в поезд, — ответил он, беря ее за руку. — Идемте, я несу наш обед.
— В этой тряпке, что ли?
— Ну да, а в чем же еще?!
Он шел очень быстро, и ей трудно было поспевать за ним.
— До отправления поезда еще целых двадцать минут, — напомнила она ему, — и я бы предпочла поесть на свежем воздухе — здесь прохладнее.
— Я на вашем месте не стал бы этого делать.
Вместо того чтобы войти через переднюю дверь вагона, он повел Верену к задней площадке, через которую они выходили, взобрался на нее, ловко перемахнув через перила, а затем, протянув руку своей спутнице, помог подняться и ей.
В вагоне никого не было, если не считать проводника и кондуктора, обедавших в другом конце вагона, да двух-трех ковбоев, слишком пьяных, чтобы передвигаться самостоятельно.
Маккриди, не отпуская руку Верены, довел ее до места, усадил, затем сел сам и развернул салфетку.
— Держите, — сказал он, протягивая ей свернутую маисовую лепешку. — Насколько я мог установить, у них ничего больше нет.
— Вы, надо полагать, были первый в очереди? — предположила она.
— Отнюдь.
— Мистер Маккриди, вы что-то от меня скрываете? — с любопытством спросила она.
— Вы меня опередили — я собирался задать вам тот же самый вопрос.
— И что же вы хотите узнать?
— Там были каких-то два типа, на вид — закоренелые преступники; так вот — они вами очень интересовались.
— Что? Этого не может быть — я никого в этом штате не знаю, — уверенно заявила она. — И ни один человек, кроме мистера Хеймера, даже не подозревает, что я сюда должна приехать.
— Мистера Хеймера? А кто он такой?
— Юрист. Он был назначен судьей для ведения дел, связанных с имуществом моего отца, но вряд ли это можно назвать знакомством — мы с ним даже не встречались.
— Но эти двое не юристы, это уж как пить дать.
— Тут, должно быть, какая-то ошибка.
— Не знаю, не знаю, но пока вы уединялись в том маленьком домике во дворе, они обращались буквально к каждому человеку, выходящему из поезда, и спрашивали, не видел ли кто-нибудь из них некую Верену Хауард — а точнее, мисс Верену Хауард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108