— Когда мы были в твоей комнате.
— Мои мысли были заняты в тот момент кое-чем другим, — произнес он мягко, но, видя, как на ее лице появилось чувство вины, сжалился над ней и добавил: — Ну, скажем, тем, как спасти твою жизнь. И если уж на то пошло, я думаю, ты мне все-таки должна возвратить эти тридцать долларов.
— Ты забываешь про поезд, — напомнила ему она. — И если уж на то пошло, это ты мне должен заплатить за платье как минимум десять долларов.
— Черт возьми, Верена, с тобой не поторгуешься!
Но он улыбнулся, и от этого теплого взгляда у нее по спине побежали мурашки. Чувствуя, как память о его поцелуях заполняет волнами все ее существо, она поспешно отвернула от него лицо. Она не должна ему показывать, как хорошо помнит эти мгновения.
— Что ж, ты ведь знаешь, как говорят в таких случаях о деньгах и дружбе, — сказала она.
— Представления не имею.
— Ну, например: хочешь потерять друга — займи ему деньги.
— А как насчет поговорки о том, что ради друга снимешь с себя и последнюю рубашку? — тут же нашелся он.
— У меня не найдется для этого последней рубашки. Я всего лишь школьная учительница и даже в лучшие времена едва свожу концы с концами. А до Сан-Анджело, а потом назад в Филадельфию предстоит еще долгий путь, и дай бог, чтобы мне хватило этих ста сорока шести долларов.
Все еще боясь встретиться с ним глазами, она двинулась дальше и, дойдя до угла, по диагонали перешла улицу. Он быстро ее догнал и показал на гостиницу на другой стороне:
— «Колумбусский дом» вон там.
— Знаю, но на тот случай, если на дилижанс много людей, я хочу быть первой, когда откроется касса.
— Да ведь еще и шести нет.
— Я все равно не ем бифштексов на завтрак. Тем более сегодня, когда даже думать о еде противно. Меня и так стошнило, а голова просто раскалывается.
Внезапно остановившись как вкопанная, она бросила на него сердитый взгляд и возмущенно проговорила:
— Знаешь, а ты ведь мне соврал насчет виски. Оно оказалось даже хуже вина.
— Ах вот, оказывается, что тебя волнует на самом деле.
— Нет, не это, а то, что ты бросил меня одну, не потрудившись хотя бы предупредить, и к тому же прихватил с собой мои последние пятьдесят девять долларов. Тебе было абсолютно наплевать, что меня могут похитить в твое отсутствие. Знаешь, я даже подумала, что ты от меня сбежал.
Он снова с удивлением поднял брови:
— Каким бы я был идиотом, если бы сделал это без своего «кольта» и без смены белья.
— Но мне было страшно, Мэтью.
В утреннем свете казалось, что ее светло-карие глаза испещрены золотистыми искорками, и он не мог понять, как можно было раньше не замечать их необыкновенной Красоты. У него захватило дух от того только, что он сейчас смотрит в них, и в нем пробуждались мысли, которых он не мог сейчас себе позволить. Чтобы унять бешеное биение сердца, он вынужден был отвести взгляд в сторону.
— Я ведь пообещал доставить тебя в Сан-Антонио, Рена, — наконец произнес он, — и я не знал, как иначе смогу сдержать свое слово.
После всех тягот и неудобств, испытанных Вереной со дня ее прибытия в Галвестон (Боже, неужели после этого прошло всего лишь несколько дней, а не целая вечность?!), гостиница «Менгер-Хаус» в Сан-Антонио казалась приятным исключением. Сам город был довольно старинный и носил явный отпечаток испанского влияния буквально во всем, и прежде всего в красивых старых домах, расположившихся в гуще тенистых садов.
«Менгер-Хаус» находился в самом центре города, на площади напротив знаменитого Аламо.
Гостиница и в самом деле была очень приятная, из тех, что обычно встречаются в более цивилизованных местах — с чудесным внутренним двориком, фонтанами, розами, магнолиями, олеандрами. Воздух был насыщен сладкими ароматами, которые, перемешиваясь, ласкали обоняние опьяняющим благоуханием изысканных духов. Здесь удивительно спокойная, безмятежная атмосфера, думала томно Верена, не торопясь выходить из пахнущей розами воды, хотя пора было одеваться к обеду. Неожиданно для себя она оказалась в чудесном оазисе, ожидавшем ее посреди самого утомительного и ужасного путешествия в ее жизни.
В дверь кто-то легонько постучал. Затем послышался голос горничной, произнесшей с сильным акцентом:
— Мисс Геррик! Senor ваш брат, послать вам кое-что. Мисс Геррик, вы есть еще там?
— Да, да — э-э-э — ипо momenta — одну минуточку! — ответила Верена, с неохотой поднимая разомлевшее тело из ванны. Торопливо обернувшись в огромное белое полотенце, она прошлепала босыми ногами к двери и, повернув ключ в замке, слегка приоткрыла ее:
— И что бы это могло быть?
— Для вас — он сказать дать это senorita, его сестра. — Улыбаясь, девушка протянула ей большую коробку и, приблизив ее к узкой щели, спросила: — Вы брать — нет?
— Да, да, конечно. — Отступив от двери, Верена открыла ее пошире. — Пожалуйста, положите просто на кровать. Grasias, так у вас говорят?
— Si.
Не переставая улыбаться, горничная поднесла коробку к кровати и положила ее на ситцевое покрывало с оборками.
— Он говорить, он надеяться вам нравиться, — сказала она и проскользнула мимо Верены к двери.
Что же это может быть? Быстро заперев за девушкой дверь, Верена все свое внимание обратила на лежащую на кровати коробку. Она была перевязана стянутой узлом бечевкой, но Верена не стала ее развязывать, а, сдвинув к краям, стянула бечевку с коробки. Подняв крышку, она заглянула внутрь и не поверила своим глазам. Там было платье. Да, Мэтью Маккриди купил ей платье.
Когда она доставала его из коробки, на пол выпал листок бумаги. Платье было из тафты и изысканно украшено вышивкой из черной и золотой нити. Стараясь не капнуть на него, вытянув перед собой руки, она подняла его и поднесла к зеркалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108