Но почему одет в гражданский костюм? Едет к себе на родину, в Крым?
— Я стал летчиком-испытателем — с радостью выпалил Амет-Хан. — Работаю поблизости отсюда.
— Это хорошо! А как с армией? Неужели уволился?
— Уволился. Почти полгода жил безработным. В кадрах меня обвинили во всех грехах, в каких только можно обвинить военного человека. Спасибо главкому. Заступился. Теперь я летаю. Да еще как!
О своих мытарствах Амет-Хан говорил скупо, зато о новой работе рассказывал увлеченно. Меня заинтересовало вооружение реактивных самолетов.
— Насчет Як-пятнадцатого, — со знанием дела объяснил Амет-Хан, — этот самолет переходный и специально создан, чтобы летчики почувствовали, что такое реактивная авиация. МиГ-девятый — перспективный. Пятидесятисемимиллиметровых пушек на «мигах» не будет. На них устанавливаются три пушки: две двадцатитрех— и одна тридцатисемимиллиметровая. А на «яках» две пушки двадцатитрехмиллиметровые.
— Вот это да! И скоро мы получим такие машины?
— Скоро. Их уже начали выпускать серийно. А вот-вот появятся реактивные истребители Микояна и Лавочкина. Необычные — со стреловидным крылом. И скорость за тысячу километров.
— А ты, Аметха, не фантазируешь?
— Сам сначала не верил: уж больно сильный скачок в развитии истребительной авиации. И не только в истребительной. Уже готовится к выпуску и реактивный бомбардировщик Ильюшина. Двухмоторный со скоростью за девятьсот километров. И вообще, скоро вся наша военная авиация перейдет с поршневой на реактивную.
— Значит, догоним американцев? — спросил я.
— Конечно! — уверенно ответил Амет-Хан. — Новый «миг» будет и но скорости и по маневренности лучше.
— Хорошо бы. — Заметив, что товарищ ежится от холода, я пригласил его на обед: — Заодно посмотришь, как реактивщиков кормят. Нам дают одного шоколада в месяц чуть ли не килограмм.
— С удовольствием сниму пробу, — согласился Амет-Хан. — Я чертовски проголодался.

5.
Настал день генеральной репетиции. Его начало омрачило меня: на было ведущего пятерки старшего лейтенанта Сергея Елизарова. Летчики заявили, что после обеда его в гарнизоне никто не видел. «Наверно, в такой ответственный момент уехал к жене и проспал, — подумал я. — Хорошо, что командир резервной пары на месте. Предусмотрительность — великое дело». Хорошо, что в этот день на аэродроме не было вышестоящего начальства. Генерал Сбытов предоставил полную самостоятельность командирам полков. Он даже не определил время взлета, а только указал с точностью до секунды, когда группа должна пройти над первым контрольным ориентиром. От него полк должен был сделать разворот и занять свое место в парадной колонне реактивных самолетов, летящих курсом в а Красную площадь.
Аэродром высох, зазеленел и позволял работать с грунта. Чтобы экономить горючее, было решено взлетать и садиться пятерками. Летчики освоили самолет и делали это уверенно. Для безопасности при взлете и посадке приходилось держать между машинами увеличенные дистанцию и интервал.
Четыре пятерки и два самолета резерва дружно поднялись в небо. Генеральная репетиция прошла хорошо. Все были довольны, что пролетели над Красной площадью так, как а предусматривалось заданием. Я возглавлял пятерку. Сзади меня в колонне летели только ведущие. Их ведомые и два летчика резерва, как и было предусмотрено, отошли от колонны, когда она развернулась над главным ориентиром.
После репетиции руководитель полетов Висковский и замполит Сорокин уехали в Москву. Висковский торопился домой, а Сорокин хлопотал о посещении театров и музеев. Все это было оговорено заранее. Техники остались на аэродроме готовить самолеты, а летчики, проведя разбор генеральной репетиции, поехали с аэродрома в казарму на грузовой машине. Как обычно, при выезде с аэродрома остановились у закрытых ворот. В кабине сидела женщина-врач, я с Домовым — в кузове на скамейке в первом ряду. Пока часовой проверял документы у водителя, я смотрел на величаво стоящие по бокам ворот бомбы. Домов заметил:
— Этим махинам когда-нибудь надоест стоять часовыми, и они лягут на землю. Отдохнуть. Одна, того и гляди, упадет.
Машина резко, рывком тронулась, и накренившаяся бомба, как бы подтверждая предположение Домова, начала медленно падать прямо на людей. Все на какой-то миг застыла, не понимая, что происходит. Я подумал, что движение бомбы есть не что иное, как галлюцинация от яркого солнца и быстро рванувшегося грузовика. Видимо, и остальные подумали что-то в этом роде. Иначе все стали бы прыгать из кузова, но этого никто не сделал. Машина двигалась, и бомба только шаркнула по заднему борту кузова. Это шарканье сняло все иллюзии. Не успей машина проскочить вперед на метр-два, несчастья бы не миновать. Я обеими руками заколотил по кабине. Летчики спрыгнули на землю — и к бомбе. Кто-то тревожно произнес:
— Неужели диверсия?
Но осмотр показал, что виновником происшествия стал небольшой камень. Бомба стабилизатором стояла на земле, под тяжестью оседала, но злосчастный камешек нарушил ее равномерную осадку, и она стала постепенно клониться в сторону дороги. Рывок машины колыхнул почву, и бомба упала.
Машина снова тронулась. Взволнованные происшествием, летчики возбужденно разговаривали. Костя Домов, плотно сжав губы, молчал. Я сказал ему:
— Ты, Домаха, настоящий пророк. Из-за этой коварной бомбы и твоя встреча с Галей могла сорваться. Она, наверно, уже ждет тебя в казарме?
— Меня потрясла эта бомба. Никак не могу опомниться.
— И о Гале забыл?
— Ты что?
— А номер в гостинице заказать не забыл?
— Я договорился с нашим начальником штаба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111