Мне не раз приходилось встречаться с Борисом Лаврентьевичем, но эти встречи были короткими. Он мне нравился своим спокойствием и рассудительностью.
— Прошу принять меня сейчас, — ответил я. — В сумерках и ночью у меня полеты.
— Хорошо. Жду.
В этот момент в мой кабинет не вошел, а ворвался командир соседней дивизии полковник Николай Щербаков:
— Здравствуй, море! Ура! Моя дивизия снова будет морской. Я зашел за тобой, чтобы вместе идти к Петрову.
— Расскажи толком, что произошло?
— Наши дивизии передаются морякам, штаб корпуса ликвидируется.
Я сразу вспомнил маршала Жигарева. Стало ясно, почему он не захотел разговаривать по служебным делам, оставив их на «потом». Видимо, он прилетал, чтобы уточнить порядок передачи дивизий.
— Чего молчишь? — прервал мои раздумья Николай Тимофеевич.
Взглянув на него, я подумал, что он внешне похож на Петрова. Оба небольшого роста, но по характеру разные; этот — порывисто-эмоциональный, а Борис Лаврентьевич — спокойный и вдумчивый.
— Ты меня ошарашил новостью. Тебе хорошо, ты даже форму морскую не успел сменить. А мне совсем не хочется к морякам. Всю жизнь был сухопутным летчиком. Но приказ есть приказ. Расскажи мне о нашем новом командующем.
Николай Тимофеевич сел напротив меня, положив обе руки на стол и, улыбнувшись, начал:
— Бориса Лаврентьевича я знаю лучше, чем себя. Мы одногодки, учились вместе. В тридцать втором нам повесили по два кубика. Между прочим, и полюбили мы одновременно одну девушку. Борис не умел танцевать, а я любил танцы и танцевал с ней. Боря ревновал меня…
— Ты говори о деле, — перебил я Щербакова.
— Летчик он сильный. Умный человек. Начитанный. Война застала нас на Черном море. Он уже был начальником штаба ВВС флота, когда с ним случилось несчастье. Севастополь только что освободили, и он полетел туда на «Бостоне», в роли пассажира. Из-за сильного тумана при посадке самолет разбился. Борис Лаврентьевич повредил ногу. Медкомиссия списала его с летной работы…
— Но ведь он летает?
— Летает. Даже самовольно вылетел на МиГ-пятнадцатом, за что получил взбучку от командующего ВВС флота. Ты обратил внимание, как он здорово хромает? Начальство делает вид, что этого не замечает…
Командующий принял нас радушно, беседовал тепло и долго. Я рассказал ему о наших задумках построить в пустующих ангарах спортзал, а затем плавательный бассейн.
— Так в чем же дело? — с одобрительной заинтересованностью спросил он.
— В финансах. В дивизии на эти цели денег нет.
— Я сейчас позвоню адмиралу Харламову. — После короткого разговора, не кладя трубку, он спросил меня: — Сколько денег нужно на спортзал?
— Приблизительно пятьдесят тысяч, — ответил я, хотя четкого представления о количестве денег, требующихся на строительство, не имел.
Петров назвал эту сумму и, закончив разговор с комфлотом, сообщил:
— Адмирал отпустил вам шестьдесят тысяч. Если будет мало, обещал добавить. Приступайте к строительству. Какие еще вопросы?
— В нашей дивизии не хватает самолетов. А МиГ-семнадцатых нет ни одного.
— Дадим. — Генерал выдвинул ящик письменного стола, достал оттуда ключ: — Вам, Арсений Васильевич, выделена трехкомнатная квартира в новом доме. Можете заселять. И еще, хочу познакомиться с вашими командирами полков. В какое время и где лучше с ними встретиться?
— Завтра в двенадцать часов дня, — ответил я и пояснил, — Сегодня ночью летают на всех аэродромах дивизии. Собраться можно в моем кабинете. Прикажете пригласить и замполитов?
— Не надо! — твердо заявил Петров. — С ними проведет беседу начальник политотдела. Наш разговор с командирами полков должен быть доверительно-откровенным. — Он повернулся к Щербакову: — А с вами, Николай Тимофеевич, мы старые друзья, ваша дивизия мне хорошо знакома, если, конечно, за короткий срок пребывания у сухопутчиков летчики не изменились.
— Не изменились. Все рады снова стать моряками.
— Ну, голубчики, кажется, мы все обговорили, — и Петров, обведя нас дружелюбным взглядом, на прощание пожал нам руки.
Борис Лаврентьевич умело вел беседу. Наш разговор скорее напоминал не разговор начальника с подчиненными, а подчиненных с начальником. Он слушал нас же перебивая, на все просьбы тут же реагировал. Слова «голубчик», «голубчики» привлекли мое внимание. Когда мы вышла на улицу, я спросил Николая Тимофеевича, как часто командующий употребляет их в разговорах с подчиненными?
— Мне кажется, он делает это от души, сам того не замечая. После доверительного «голубчик» подчиненные невольно начинают с ним разговаривать без всякой натянутости, более откровенно.
Говорят, что солдатский вестник разносит новости быстрее любых приказов и распоряжений, но на этот раз командиры полков были удивлены неожиданному сообщению о переводе дивизии в подчинение к морякам. Солдатский вестник не сработал. Вопросов и вздохов было много. Привычка свыше нам дана. Разговоры смолкли, когда вошел генерал Петров. Он с каждым поздоровался за руку и сел в торце стола. По обеим сторонам от него расположились по два командира полка: Дмитрий Осмоловский с Анатолием Кадомцевым и Константин Моисеев с Павлом Климовым.
— Ну, товарищи командиры, давайте познакомимся, —командующий рассказал о себе, потом послушал командиров полков, оценивших боевую подготовку своих частей, и продолжил беседу. — На днях вы получите двадцать новых МиГ-семнадцатых. На некоторых из них установлены радиолокационные прицелы. К ним могут подвешиваться ракеты. Они способны летать со сверхзвуковой скоростью.
Раньше главным в воздушных боях было стремление ближе подойти к врагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111