Нет, понятное дело, Би-би-си тут ни при чем. Сдержанный
критицизм Зотова по отношению к СССР показался теперь лояльностью или даже
сочувствием, в этом была причина его увольнения. Но его смерть - это из
другой оперы! Думаю, однако, ты догадывался, что Дима Зотов был не так
чист, как могло показаться с его слов.
Хочу отдать Зотову должное: Дима из кожи лез, чтобы вырваться из
клоаки, куда столкнула его жизнь. На этом пути ему пришлось кое-что и
потерять. Я знаю: он хотел стать честным человеком... Только так могу
расценить передачу мне документов, в результате чего я оказался здесь, в
Лейк-Плэсиде, а Дима - в могиле...
- Поездка в Лондон дала тебе новые факты? - спросил я, потрясенный
услышанным.
Да, очень серьезные. Именно поэтому я решил встретиться с тобой...
Словом, Олег, существует заговор против... против Олимпийских игр в
Москве, и он начал осуществляться... Нет, речь не о бойкоте... Словом, -
мне было видно, как трудно давались эти слова Дику Грегори, - предупреди
ваших, чтобы они держались здесь начеку... Все, больше - хоть убей - ни
слова! - Дик, с крупными каплями пота на лбу, взъерошенный, обессиленно
откинулся на спинку кресла. Мне никогда не приходилось видеть его в таком
состоянии.

Долго не мог заснуть: крутился с боку на бок, вставал, пил коку,
снова пытался успокоиться, но услышанное не шло из головы. Включил свет и
раскрыл "Мастера и Маргариту", но бал у сатаны только усугубил мрачное
настроение. Нажал кнопку телевизора. Фильм с убийствами и погонями. По
другой программе шел концерт с участием популярного конферансье Литлрока.
Его плоские шуточки и ужимки раздражали...
Телефонный звонок буквально приковал меня к постели. Дик?
Телефон разрывался. Я поднял трубку.
- Олег, ты? - раздался голос, от которого у меня что-то дрогнуло
внутри.
- Малыш...
- Что с тобой? Я весь вечер обрываю телефон, а тебя все нет и нет!
- Олимпиада, Малыш, разве ты не знаешь? - как можно спокойнее сказал
я, а у самого мурашки по коже пошли - как это она почувствовала, что со
мной что-то стряслось. На таком расстоянии!
- Ты говоришь правду? Правду?
- И только правду! - заверил я Наташку. - Все - о'кей! Уже пошел
снег, и олимпиада наконец-то станет белой, как ей и положено. Народ
съезжается отовсюду. Много знакомых. Работы пока, правда, нет, но передал
небольшой репортаж. А вечером... вечером я гостил у моего давнего
приятеля... сидели у камина и пили пиво...
- У камина? Как у меня тогда?
- Нет, Малыш, разве можно сравнивать несравнимые вещи!
- Тогда спи. Я целую тебя, слышишь, родной мой?
- Слышу. Покойной ночи, Малыш...

Я тогда вернулся в Киев - до конца отпуска досидеть не удалось:
что-то мешало мне наслаждаться лыжами и великолепными склонами - после
дождя ударил мороз, потом присыпал легкий снежок и наст держал крепко,
можно было спускаться там, где никто обычно не катается. Валерка проводил
к поезду, помахал рукой и напомнил на прощание, что мы условились
встретиться в марте - на пару денечков заскочить в Славское, на весенний
снег. "Ну, если невтерпеж, рвани в Москву, - сказал он тогда. - Ведь не
дети вы!" - "Вот потому, что не дети, никуда не поеду! - не слишком
любезно отрезал я, чем, верю, обидел друга. - Пустое это все..."
Уже несколько дней я работал, даже собрался в командировку в Харьков,
когда раздался звонок из Москвы. Час был поздний, около одиннадцати, и я
задержался в кабинете лишь потому, что был дежурным редактором по номеру.
- Да, Романько слушает.
- Это я, - послышался тихий, приглушенный не только расстоянием
голос.
- Наташа?!
- Я совсем извелась и стала похожа на ведьму. Бросаюсь на людей, и
меня скоро отвезут в "психушку". Должна тебя увидеть, ну, хоть на час...
Ты не мог бы прилететь в Москву?
Я молчал, потеряв голову. Она поняла мое молчание по-своему. Голос у
нее задрожал.
- Умоляю тебя...
- Завтра я буду в Москве...
- Улица Горького, четырнадцать, квартира семь... Это как раз над
магазином "Грузия", у площади Маяковского...
Я бросил трубку, но тут же схватил ее снова. Набрал знакомый
редакторский домашний номер.
- Ефим Антонович? Это Романько.
- Добрый вечер, Олег Иванович, что-нибудь по номеру?
- Нет, с номером порядок. Подписал по графику, жду сигнальный. Мне
нужно завтра срочно уехать, на два дня...
- У вас, кажется, есть еще неиспользованные дни отпуска?
- Есть.
- Счастливого пути, Олег Иванович!
- Спасибо.
...В Москве трещала, обметала ноги поземкой настоящая зима - повсюду
огромные сугробы, мороз под двадцать, да еще с ветром. Пока доехал из
Внуково, у меня околели ноги - так было холодно в такси. Дом на улице
Горького я знал хорошо, по соседству когда-то жил друг моей спортивной
юности Серега Скворцов. Вход со двора, подъезд нашел сразу. Но дверь была
закрыта, и мне пришлось звонить. Выглянула лифтерша - в пуховом платке и
валенках, поинтересовалась, в какую квартиру иду, и лишь затем впустила. В
подъезде было тепло, я постоял, отогреваясь.
Поднялся на четвертый этаж и нажал кнопку звонка.
Дверь распахнулась сразу, как будто меня ждали.
У Наташки были сумасшедшие глаза, она прикусила губы, словно боялась
проронить хоть одно слово.
Мы стояли, смотрели друг на друга, и никто не решался первым
пошевелиться.
- Вот и я...
Спортивная сумка выпала на пол, мы почти одновременно, расставив
руки, бросились друг к другу. От Наташкиных волос пахло июльской луговой
свежестью, я целовал ее и не мог нацеловаться, и голова пошла кругом -
словно прильнул к прозрачному ручью в иссушающий полдень после долгого и
трудного пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38