Перед ним на маленьком приставном столике рядом с гидролокатором лежит разобранный блок радара надводного и воздушного поиска SPS—10. Брент склонился над ним.
— Ну что, Гороку? Неужто жесткий диск поврежден?
Японец ткнул острым, как скальпель, инструментом в блок питания.
— Да нет, лейтенант, диск в порядке, но во время глубинной атаки параллельные порты закоротило.
— А как насчет последовательных портов и программного обеспечения? Может быть, здесь есть какой-то выход?
Кумано поднял на него глаза, слегка удивленный осведомленностью старшего помощника, и покачал головой.
— Наше программное обеспечение не отличается большой гибкостью. На этот прибор нам нужны два последовательных порта. — Острием скальпеля он коснулся керамической дощечки. — Я пытаюсь переконфигурировать их с помощью этих переключателей.
— Ну и как? Будет работать? Что в руководстве сказано?
Японец повел плечами.
— Да чушь собачья.
— То есть?
Гороку поставил толстенную книгу на стеллаж, прибитый к переборке.
— Эта плата сингапурского производства… а вы же знаете, какие они остолопы. Написали руководство на смеси японского с китайским. Эти иероглифы никто не сможет понять, кроме автора. — Он обреченно вздохнул. — Нужна новая плата, вот что я вам скажу.
— А есть у нас запасная?
— Нет, сэр, нету.
— Черт! В следующий раз лично прослежу, чтобы брали дубликаты.
— Вот это разумно. Надо брать весь запасной комплект. — Он замолчал, и медленная улыбка, точно разлитое масло, расползлась по плоскому лицу. — Классно стреляли, мистер Брент.
Присутствующие поддержали его одобрительными возгласами.
Забормотав «спасибо, спасибо», Брент взлетел по трапу на мостик. Там вместо обычных шести вахтенных он увидел десять человек. Командир, несший дежурство по судну, рулевой, впередсмотрящие по левому и правому борту у ограждения, еще двое у перископов и четверо у 20-миллиметровых «Эрликонов» в кормовой части мостика. Уильямс глянул на часы и улыбнулся.
— Рановато, старпом. — (Из всего экипажа только он пользовался таким фамильярным сокращением.) — Не спится, что ли?
Уильямс, кажется, хочет наладить отношения. Подавив свои истинные чувства, Брент ответил с напускной веселостью:
— Да скучно там, командир. А здесь такое общество.
Оба засмеялись. Брент поставил его в известность о заклиненной крышке торпедного аппарата, о протекающем клапане и обрыве силовых кабелей, о потере электрической тяги и о том, что Данте опознал радар Тяжеловеса.
Негр слушал и угрюмо кивал.
— Н-да, конечно, в настоящий момент обрыв привода ничего не меняет. А все же хотелось бы, чтоб электродвигатели работали исправно. До Токийского залива еще далеко, всякое может случиться. — Он потянул носом. — А «кто он такой, ваш Тяжеловес? Командир эскорта?
— Да, сэр.
— Какова экономическая скорость хода у «Флетчеров»?
— Зная Файта, скажу почти наверняка: он гонит свою посудину на двадцати четырех узлах. Его второе прозвище Полный Вперед.
— Сколько ж у этого парня кличек?
— Он человек многогранный.
Уильямс прищурился.
— Если не свернет с курса и не сбросит скорость, то мы его увидим часа через четыре — к концу вашего дежурства.
— Да, скорей всего.
— РТР вызывает мостик! — донеслось из репродуктора.
Уильямс включил микрофон.
— Здесь мостик.
— Цель на ноль-три-семь движется к нам. Дальность девяносто семь миль. Сигналы идентифицированы: это первый эсминец из сопровождения «Йонаги». Командир — кэптен Джон Файт.
— Скорость?
— Двадцать четыре узла.
— Понял. — Уильямс оглянулся на Брента, и в глазах его мелькнуло что-то похожее на уважение. — Вы и впрямь хорошо его знаете.
— Я шесть лет плавал с кэптеном Файтом, сэр.
Взгляд Уильямса был прикован к скоплению туч у северо-западного горизонта — только они омрачали чистоту небесного купола. День выдался на диво; переменчивый бриз лишь изредка прочерчивал полоски ряби на водном зеркале.
— Бывает же такое, Брент, — задумчиво проговорил он.
— Вы о чем?
— Об этом самом. Подводная лодка времен Второй мировой с американо-японским экипажем, под командованием… чернокожего.
— Держимся однако.
Брент готов был поклясться, что Уильямс хотел сказать «черномазого» и в последний момент передумал. Обычно он не выбирает выражений. Брент унесся воспоминаниями в те времена, когда они жили в одной клетушке нью-йоркской казармы. Негр довольно много пил, а как выпьет, становился агрессивным и начинал по поводу и без повода изводить Брента своими придирками. В футбольных спорах дело едва до драки не доходило. Уильямс, подогретый виски, распалялся и орал: «Да я б тебя на поле дерьмом накормил!» А Брент в долгу не оставался: «Да я б об твою задницу и ноги бы не стал марать!» Подобный обмен любезностями вырос в прочную взаимную ненависть, которую оба старательно сдерживали.
— По-моему, люди притерлись друг к другу, — добавил Брент.
Уильямс с улыбкой кивнул.
— Чтоб я сдох, у меня лучшая команда на свете!
Враждебность вмиг растаяла в душе Брента.
— Не могу не согласиться, капитан. Ели б не команда, давно бы нам лежать на дне.
Резко сменив тон с романтического на деловой, Уильямс завел привычный монолог, произносимый при смене дежурства. Все это Брент и без него знал, но, согласно уставу, необходимо официально передать заступающему информацию.
— Идем на шестнадцати, курс ноль-три-ноль. Четыре главных дизеля работают на трехстах двадцати оборотах. Ветер северо-западный, два балла. Умеренная зыбь. Рации, передатчик системы «свой-чужой» и радар вышли из строя. Сонар действует. Опознавательные огни включены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96