Он был великолепным тактиком и храбрым воином. Такая потеря для всех нас невосполнима. — Старик повернулся к алтарю и дважды хлопнул в ладоши, привлекая внимание богов.
Японцы и Брент Росс последовали его примеру.
— О, Дзимму! — воскликнул Фудзита, обращаясь к потомку Аматэрасу и основателю императорской династии. — Почти память нашего павшего товарища, с верой и самурайским духом ямато сражавшегося против врага. Молим тебя помочь благородному адмиралу Аллену найти мир и упокоение в раю или нирване, коих взыскует душа его.
Он немного помолчал и перешел к буддистскому песнопению, сопровождающему траурный обряд.
— О благословенный, если высокочтимый усопший стремится к нирване, помоги ему в поисках блаженства, неподвластного страданиям, карме и сансаре, облегчи дух его от иллюзорных желаний, грез, памяти прошлого, дай обрести то пространственное состояние, что лежит за пределами наших знаний, слов, риторики и полемики. Укажи ему путь к четырем благородным истинам, свободным от суетности и невежества всех наук, воззрений и верований. — Фудзита снова встретился взглядом с молодым американцем. — Мистер Росс, не угодно ли прочесть христианскую молитву? Как мне кажется, с нею душа адмирала легче найдет мир.
Церемония, бесспорно, нелепая, но голос японца звучит искренне и проникновенно.
— Конечно, сэр, — тихо откликнулся Брент.
По азиатским представлениям, чем больше богов следят за перемещением души Аллена, тем скорее она отыщет нирвану, рай или какое иное блаженство. В отличие от Ульямса, Йорка и Уилларда-Смита, Фудзита не видит в этом парадокса.
А эта троица уставилась на Фудзиту, как на умалишенного, когда он достал из ящика Библию. Однако они сочли своим долгом хранить молчание и постарались придать лицам непроницаемость, отличавшую лица сидящих вокруг японцев. Библию передали вдоль стола Бренту.
Он быстро нашел любимое место Аллена и поднял глаза:
— Адмирал Аллен часто цитировал Евангелие от Иоанна, глава четырнадцатая, стихи со второго по шестой. Я слышал, как он дважды читал их над погибшими христианами. Один раз в Средиземном море, другой — на Тихом океане; когда мы потопили три авианосца и два крейсера и сами понесли тяжелые потери.
Все не сводили глаз с лейтенанта, а он проглотил образовавшийся ком в горле, прежде чем продолжить. Боль нахлынула с новой силой. Аллен был его другом с детства, он способствовал его карьере в ВМР, еще зеленым энсином притащил на «Йонагу»… Брент вдруг почувствовал, что слова, посланные вслед его душе, не могут быть напрасны, и прочел, в то время как остальные благоговейно слушали:
— «В доме Отца Моего обителей много…» — Голос Брента звучал глубоко, и каждое слово выходило весомым, точно свинцовая пуля. — «…Я иду приготовить место вам…» — Он медленно продекламировал берущие за сердце строки, закончив словами: «Иисус сказал ему: Я семь путь и истина, и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через меня».
Брент закрыл Библию и застыл в торжественной тишине.
Наконец Фудзита нарушил ее:
— Прошу садиться, господа.
Офицеры сели в порядке старшинства — от адмирала Фудзиты во главе стола до самого нижнего чина, лейтенанта авиации Элвина Йорка, на другом краю. Теперь любопытные взгляды хозяев обратились к Реджинальду Уильямсу. Адмирал Фудзита, разумеется, встречал негров в Америке, но большинство японцев наверняка впервые увидели человека с черной кожей, и командир подлодки испытывал неловкость под их взглядами. Брент понимал, что вспыльчивый Уильямс не потерпит даже хорошо замаскированного афронта, он в этом смысле всегда начеку, нутром чует расовую неприязнь. У Брента возникло предчувствие надвигающейся беды, ведь ему хорошо известны японские суеверия.
Островитяне, тысячелетиями находившиеся в изоляции, слишком замкнуты и плохо воспринимают национальные различия. Японии благодаря географическому положению удалось культивировать чистый расовый тип, к чему безуспешно стремился Гитлер. По сравнению со смешанными расами Запада японцы действительно все на одно лицо. В их однородном обществе чужак всегда выглядит белой вороной (а в данном случае черным аистом). Брент на себе испытал ксенофобию и стереотипное мышление этого народа.
Поначалу ему не раз приходилось слышать в свой адрес: «лупоглазый дикарь», «вонючий верзила» и тому подобные «лестные» эпитеты. В восемьдесят четвертом он чуть не убил на ангарной палубе лейтенанта Нобутаке Коноэ, когда тот назвал его «белозадый янки». После той стычки никто уже не решался бросать ему в лицо оскорблений, но за спиной все равно шептались. Только сражаясь бок о бок с самураями, показывая им свою силу, смелость и верный глаз, Брент пробился сквозь стену расовой ненависти и даже заслужил кличку «американский самурай». Японцы приняли его в свои ряды, но это, естественно, не повлияло на царящую в стране атмосферу национальной нетерпимости.
Взглянув на чернокожего Уильямса, он припомнил, как зашел однажды в токийский ресторан и его потрясенному взору предстали десятки черных карикатурных кукол, официантки с прическами на африканский манер, одетые в яркие полосатые платья, меню, в котором фигурировали такие блюда как «черный цыпленок» и «черная картошка». Ему стало противно, и он просто ушел, но можно себе вообразить, что было бы, попади туда Уильямс. Тот непременно сорвался бы с цепи и покрошил бы их кукол в мелкий «черный» винегрет.
Другой раз Брент стал свидетелем расового столкновения в подземке. Группа юнцов с криками «сонгокул» (обезьяна) затолкала в угол темнокожего пакистанца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96