— У нас еще виноград есть,— сказала мать.
— Ах да, в самом деле.— Оим Шо встала, пошла в переднюю и принесла поднос с виноградом.— Это свой виноград, покойный отец сам сажал.
Фируза взяла небольшую гроздь.
— Сладкий,— сказала она.— Спасибо! Мой совет вам: не делайте снова горькой вашу жизнь. Ходжа Хасанбек — человек старый, у него жена и дети... Ваши дни опять станут черными.
— Мне противно замужество! — сказала Оим Шо. — Два раза я была замужем и никакой радости не видела. Но говорят, что укушенный змеей и веревки боится... Испытав столько мучений и лишений, мы теперь всего боимся. Пусть бы он пропал совсем! Как-то я пошла купить чая и сахару и видела, как он проехал в фаэтоне; люди сказали, что это и есть Ходжа Хасанбек, председатель ЧК... Облезлый коршун! Неужели уж никого не нашли другого, что его сделали главным?
— Ходжа Хасанбек — революционер, власти его ценят,— сказала Фируза.— Но то, что он присылал к вам сватов, мне не нравится... Так не поступает хороший человек. Я скажу дяде Хайдаркулу...
— Нет, нет, дорогая! — испугалась мать Оим Шо.— Никому не говорите, это секрет. Если вы не советуете, мы сами вернем ему подарки и откажемся, найдем какой-нибудь предлог.
— А кто это Хайдаркул? — спросила Оим Шо.
- Дядя Хайдаркул работает в Центральном Комитете партии и к ЧК имеет отношение. Ну ладно, раз вы не хотите, я не скажу ему. Но знайте, времена насилия прошли и никто не смеет вас притеснять.
- А вещи-то ведь отобрали, —сказала старуха.
Фируза опять смутилась, молча взяла пиалу и принялась за чай.
Ваши вещи отобрали, наверное, по недоразумению,— сказала она наконец.— Когда начинается пожар — горит все подряд, и сухое и сырое, говорят. Я скажу дяде Хайдаркулу, он проверит и, может быть, что-то
сделает.
Поговорив еще минуту, Фируза попросила разрешения уйти.
Старуха прочитала молитву. Оим Шо проводила Фирузу до ворот и накинула на нее паранджу.
Было уже темно, на улицах почти не было прохожих. Возле медресе Мири Араб стояли караульные с фонарями в руках. Фируза узнала среди них Лео. Он поджидал ее, разговаривая с солдатами.
Здравствуйте! — сказала она, подняв чашмбанд — она не закрывала лицо перед русскими солдатами.
Жду тебя, сказал Асо.— Дядя Хайдаркул отпустил нас
— В Коплон через два-три дня,— сказал Асо.— А сегодня шулон!
— Что такое шулон? — засмеялась Фируза
— Шулон значит отдых, покой, нет работы!
— Боевая твоя жинка,— сказал один из солдат Асо.— Молодчина!
— Что он говорит? — спросила Фируза.
— «Твоя жена — байская дочь,— говорит,— отвечал со смехом Асо.
— Сам ты байский сынок! Пошли!
— Идите, товарищи! — сказал Асо солдатам, и они ушли.
Оим Шо и ее мать зажгли маленькую семилинейную лампу и продолжали беседу за чаем. У них не было секретов друг от друга, они все говорили друг другу и находили в этом утешение. Мать, хоть была стара, сердцем оставалась молодой: она была деловая и находчивая женщина. Если бы она знала, какой ураган бушевал в Бухаре, то, вероятно, сумела бы разобраться во всем и дать дочери хороший совет. Но она была так отгорожена от всех событий, жизнь ее так ограничена стенами дома, что ее опыт не мог сейчас пригодиться.
А ее дочь Оим Шо, пройдя через душевные испытания, перенеся невзгоды и унижения, как будто совсем сникла. Теперь где-то в глубине сердца еще бунтовала молодая кровь, и это усиливало тоску и боль.
Она ждала революции, потому что понимала: революция разрушит трон эмира, уничтожит гнет и насилие. Поэтому она с радостью встретила революцию, и первое, что получила от нее, было освобождение от Саидбека и свидание с матерью. Но теперь к этой радости примешивались новые печали... Она не знала, что делать, куда пойти.
— По-моему, Фируза права,— сказала она матери Действительно: убегая от дождя, попадем под желоб.
— Говорит-то она верно,— сказала старуха задумчиво, — но бог ее знает...
— Как, вы не верите Фирузе?
— Нынче такое время, что никому не надо верить! Кто знает, может быть, Фируза сама из тех людей... ведь она говорила, что у нее дядя Хай-даркул работает не то в ЧК, не то еще где-то...
А вдруг ее послали выведать у нас что-то?
— Выведать? — удивилась Оим Шо.— А ведь в самом деле она расспрашивала про Саидбека... Неужели она подослана... О боже!
— Что ни говори, а ведь ты была женой эмира, как же им не сомневаться в тебе?
Оим Шо вздохнула и замолчала. Ведь Фируза сама была невольницей при дворе эмира, свидетельницей самых черных дней Оим Шо и по мере сил старалась ей помочь... Так что же теперь она хочет выведать у нее? Как может входить в дом с тайными черными намерениями? Что за люди на свете! Не понимают, что женщина всего несколько дней как освободилась и дышит свободно! Ведь она никому не причинила зла, никого ничем не потревожила... Почему же ее беспокоят?!
— Если он исполнит то, что обещает, если станет нам защитой и опорой, почему тебе не согласиться?— сказала мать и, помолчав, прибавила:— Ведь он главный у джадидов, начальник ЧК, он имеет право распоряжаться как хочет... Лучше уж быть в беде, чем ждать беды, говорят...
— А если я не соглашусь? Если мы откажем и отошлем назад его подарки, что он сделает?
— Он может оклеветать нас. Он, наверное, знает, где Саидбек, куда он спрятал золото, накопленное при эмире...
— Пусть клевещет! Он сам станет жертвой клеветы! Он не может отобрать небо у меня над головой и землю у меня из-под ног!
— Может,— сказала мать, и слезы потекли из ее глаз.— Он может сделать все что угодно... Да не допустит этого бог, но вероломный враг может так сделать, что человек света божьего невзвидит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123