Ты будешь при нем моим глазом. Если мы не будем следить за ним, он может бог знает что натворить.
— Так,— сказал Пахлаван,— но ведь для этого надо быть свободным человеком, а я человек семейный, ты сам знаешь, у меня жена, дети... Если я пойду служить к Асаду Махсуму, что станет с моей семьей, с хозяйством?
Переезжай в город! За семьей, за домом мы присмотрим. Твой Мирик уже большой, не беспокойся.
Мне однажды Наим Перец из нашего кишлака,— сказал задумчиво Спид Пахлаван,— говорил, что Асад Махсум велел ему подобрать людей, кому можно доверять, и привести их к нему на службу... Наим мне доверил, вот и предложил...
Так еще лучше!— обрадовался Хайдаркул.— Я знаю Найма, он сейчас ходит в приближенных у Асада. И тебя Асад приблизит к себе. Ты должен хорошо служить ему. А когда ты станешь близок к нему, Будешь ему советовать, остерегать его от дурных поступков. Ну, а если что-нибудь плохое, будешь мне сообщать, в ЧК, и мы примем меры Во всяком случае, если ты будешь около него, я буду спокойнее. Что? Ну что ж... некоторое время Сайд Пахлаван распрощался с Хайдаркулом и ушел. День уже клонился к вечеру, на улицах становилось тише. Сайд Пахлаван направился к галантерейным рядам, чтобы пройти к Лесному базару, в дом своего зятя.
В квартале Коплон было несколько казенных домов, в которых раньше жили сановники и родственники эмира. Теперь в этих домах разместили гарем эмира, бежавший было в Вабкентский район, но схваченный там и привезенный в Бухару... Мужчин, сопровождавших гарем, поместили в одном доме, женщин, во главе с матерью эмира,-- в другом. Вокруг дома и в воротах стояли милиционеры с винтовками, никто не мог выйти и войти без особого разрешения. Через месяц после того, как был привезен гарем эмира, Фируза, по поручению Хайдаркула, пришла в квартал Коплон, в один из этих домов.
Но караульные не пропустили ее.
— Я из ревкома, вот мое удостоверение,— говорила она начальнику караула, показывая бумагу.— Товарищ Хайдаркул прислал меня сюда на работу.
— Возможно, что это и так,— отвечал начальник караула, высокий мужчина с длинными усами.— Но для входа в этот дом надо специальное разрешение. Таков приказ.
— Я — жена Асо, вы же его знаете. Мне нужно срочно начинать тут работу. Пропустите меня!
— Нельзя, сестра, не пререкайся!
— Мне можно! Я должна войти в этот дом и приняться за работу.
— Этого я не знаю.
— Так узнайте! Для того вас и назначили командиром
— Эти разговоры ни к чему не приведут.
Пока они спорили, подошел Хайдаркул и сказал:
— Пропустите ее, пусть войдет! Я ее послал, но забыл дать разрешение!
Начальник караула поздоровался с Хайдаркулом и разрешил Фирузе войти в дом. Фируза в гневе быстро направилась к проходу, но потом остановилась и вернулась к Хайдаркулу, который разговаривал с начальником.
— А что мне делать?—спросила она.— Как их делить?—служанок в одну сторону, жен и знатных женщин — в другую?
— Ты войди, познакомься, скажи госпожам, чтобы собрались в комнатах, а служанок собери на дворе. Те, что захотят уйги, пусть пройдут на террасу, я приду и составлю список.
Фируза вошла. В большом дворе было несколько помещений с подвалами и мансардами, образующими второй этаж Как только Фируза появилась, к ней бросились служанки, невольницы, окружили ее, обнимали, целовали и засыпали вопросами:
— Фируза, как хорошо, что ты здесь! Здорова ли?
— Ты, говорят, у джадидов работаешь? Ты на свободе?
— До каких пор нас тут будут держать? Не знаешь?
— Неужели эмир убежал! А его поймают?
— Это правда, что с женщин будут снимать паранджи? Ты ведь в парандже!
Фируза отвечала, как умела:
— Эмир убежал, наши войска его преследуют, не сегодня завтра поймают. Советская власть всем подарит свободу. Теперь уже не будет ни господ, ни служанок. Если госпожи захотят пить, сами пойдут к хуму, а если в хуме воды нет, то хоть бы у них горло пересохло от жажды, никто им не будет прислуживать. Коли проголодаются, пусть засучат рукава и замесят тесто, испекут хлеб и едят. Никто не станет для них печь хлеб... Теперь говорят не «джадиды», а младобухарцы... А всех людей эмира, чиновников, «казиев, миршабов, всех прежних наших угнетателей теперь называют контрреволюционерами. Правительство всех контрреволюционеров арестовало — кушбеги, казикалона, раиса, миршаба, всех их на днях будут судить, присудят к наказанию... А теперь вот какое дело: я пришла вам сказать, что сейчас сюда придет дядя Хайдаркул, он большой начальник и всех вас запишет в список...
Последние слова Фирузы вызвали всеобщее волнение.
— Почему, почему сюда придет посторонний мужчина?
— Зачем будет записывать в список?
— Кто такой Хайдаркул?
— Почему он придет на женскую половину?
— Ты, видно, не только сама стала джадидом, но хочешь и нас всех сделать джадидами?
— Мы — мусульманки и не отречемся от нашей веры! И так далее и тому подобное...
Фируза тотчас раскаялась в своих словах, растерялась и онемела. «Господи,— думала она,— как я нелепо поступила, как глупо, зачем сказала о списке? Как теперь добиться, чтобы они выслушали меня?..»
— Это что за крик?— сказала вышедшая из кухни высокая женщина, главная дастарханщица гарема.
Тяжелая, безобразная, нескладная, она только за свое умение распоряжаться и угодничать перед госпожами получила должность от матери эмира. В гареме ее боялись и сторонились. Даже теперь, когда эмир сбежал, а мать эмира стала бездомной, эта женщина не утратила своего высокомерия.
Услышав ее голос, женщины, что собрались вокруг Фирузы, замолчали и отошли в сторону.
— А это кто такая? Э, да ведь это наша девушка-водонос!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123