.. От луны посветлеешь, а от котла почернеешь». Чего хорошего ждать от тебя, негодник!
— Ваша правда! — сказал Сангин.— Но тебе не удастся оговорить Орзукула, я засвидетельствую, что это твои слова, и добавлю, что ты нам дал папиросы.
- Я говорил правду, вы это знаете. Согласились бы со мной и помалкивали... А то пугать стали: повесят, мол...
Услышав чьи-то шаги во дворе, все замолчали. Вскоре появился Сайд Пахлаван.
Здравствуйте, львята,- приветливо сказал он.— Какие новости?
Никаких новостей,— ответил Орзукул.— Может, вы нам их принесли?
В доме все спокойно. Наш «молодой» пребывает на женской половине. Окилов ушел. Исмат-джан у себя...
«Молодой» на женской половине? Я слышал, что у его новой жены ость муж,— сказал Сангин.
Правильно узбеки говорят: лошадь принадлежит тому, кто на ней езди г... Есть ли муж, нет ли — не важно!
Тут вскочил Тухтача.
— А ведь обещали, что при Советской власти насилия не будет... Сайд Пахлаван опасливо оглянулся.
— Эх, братец, нехорошо так! Ты ведь не только себе, но и всем нам повредить можешь. К чему зря болтать! Это не наше дело. Исполняй свои служебные обязанности, и все!
— Да, да,— подхватил Орзукул,— больно он свой язык распускает. Я ему твержу, твержу — напрасно!
— Ну хорошо, больше не буду. Не стану спрашивать, а если спросят, почему молчу, скажу, что голова мне дороже.
— Вот это дело! — обрадовался Сайд Пахлаван.— Слова должны быть к месту. Что, из наших басмачей появлялся кто-нибудь?
Орзукул понял тайный смысл вопроса.
— Нет,— сказал он, усмехнувшись.
— А чего им приходить? — проворчал Тухтача.— Наедятся на даровщину плова, хлеба и дрыхнут...
— А правда,— вмешался Сангин,— что будет с этими басмачами?
— Вообще их должны отпустить по домам, пусть занимаются своими делами. Но наш начальник задержит их... Видно, есть у него причина.
— Наверное, хочет присоединить к нам! — вызывающе воскликнул Тухтача.— Опять получат оружие в руки!..
Все укоризненно посмотрели на него, а Сайд Пахлаван даже головой покачал.
— Снова за свое принялся, болтун! Можно подумать, что Махсум тебе это сказал. Вот нахал, прости господи!
— Человек с умом и сам может догадаться,— спокойно сказал Тухтача.
— Да, похоже на то,— поддержал его Орзукул, — может, так и будет... Но нам-то что?
— Конечно,— согласился Сайд Пахлаван,— но болтать не нужно, особенно на службе... Так если кто из них придет, ведите ко мне.
Только Сайд Пахлаван вышел во двор, как с улицы донеслось цоканье копыт, подъехал фаэтон; Сангин и Тухтача с ружьями в руках встали по обе стороны ворот. Орзукул вышел узнать, кто приехал. В вылезавшем из фаэтона человеке он узнал Низамиддина, которого видел несколько раз. Он подал страже знак, ворота широко распахнулись.
— Здравствуйте,— сказал Низамиддин оказавшемуся уже у ворот Сайду Пахлавану.— Махсум дома?
— Дома.
Прошу вас!
Они вошли в большую, роскошно убранную мехманхану: весь пол был устлан коврами, у стен мягкие диваны, у столов из чинары — обитые бархатом стулья. Это была приемная Асада Махсума. Их встретил Исмат-джан.
— Пожалуйте, пожалуйте... Давно ждем, а вас все нет и нет,— сказал он, почтительно склонившись.
— Много работы,— коротко отрезал Низамиддин.— Ну, а где же Махсум?
— Сейчас, одну минуту...— засуетился Исмат-джан, приглашая гостя садиться.— Пойдите,— обратился он к Сайду Пахлавану,— скажите, гость приехал.
Когда Сайд Пахлаван ушел, Исмат-джан, расспрашивая гостя о здоровье и делах, предложил ему папиросы. Низамиддин непроизвольно взял одну и, закурив, спросил:
— А вы что, бросили курить?
— Курю, но сейчас ураза...
— Ах, да! — воскликнул Низамиддин, вынул папиросу изо рта и отложил в сторону.— Нельзя! Махсум человек верующий.
— Вам можно, вы гость!
— Ну, что слышно, как дела?
— Ничего,— начал было Исмат-джан, когда боковая дверь раскрылась и появился веселый Асад Махсум.
Одетый в куртку и брюки-галифе из серого сукна, в сапогах, с барашковой шапкой на голове, в накинутом поверх костюма легком халате из каршинской алачи, он выглядел молодцевато.
Бурно и радостно приветствуя Низамиддина, он пригласил его к столу и приказал подать чай. Низамиддин отказался от угощения, сказав, что не пришло еще время разговляться.
— В таком случае позовите Найма,— обратился Асад к Исмат-джану,— пусть постережет в передней, чтобы никто сюда не входил.
— Наим ушел с Окиловым. Сайд Пахлаван здесь.
— Ну, пусть он покараулит. А вы возвращайтесь сюда... Кому я обязан тем, что вы осчастливили меня своим приходом? — спросил Асад у Низамиддина.
— У меня просто не было иного выхода. Если бы я сам не явился, меня забрали бы ваши люди и привезли сюда.
— Намек?!
Что ж, продолжайте в том же духе. Вы руководитель, большой человек... Вы все можете.
— Мы припадаем к вашим ногам!
— Ничего не понимаю,— уже раздраженно сказал Асад.— Какова цель вашего прихода? Объясните.
Вошел Исмат-джан, наступила минутная пауза. Ее прервал Низамиддин:
— Почему вы арестовали работника ЧК Асо Хайриддин-заде?
— И чего этот босяк всем так дорог? Не понимаю!
— О нет! Он мне совсем не дорог, мне дороги вы! Я болею душой за наше здоровье, ваше достоинство, вашу честь!.. И разве стоит их терять ради какого-то Асо?! А люди толкуют об этом аресте не в вашу пользу.
— Асо мне был нужен, но теперь это отпало. Дело решается само собой...
— Какое дело?
— Оно к вам не относится.
Низамиддин, забывшись, опять взял папиросу, закурил, но после пер-ной же затяжки заметил недовольную гримасу на лице Махсума и нсиомнил про уразу.
Простите,— спохватился он и положил папиросу в пепельницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123