— Я не знал, прошу прощения! Когда свадьба?
— Как удастся,—сказал Карим.
— Смогри, без меня не устраивай той, я обижусь, Карим-джан! Так и знай!
— Мы заняты... Некогда... Женщины нас давно ожидают...— сказал Хайдаркул.— Если у вас ко мне дело, пожалуйста!
Асад Махсум подошел к нему совсем близко и тихо сказал: Позвольте мне поговорить с матерью эмира.
- О чем?
Мы придумали военную хитрость: для того чтобы заставить врагов Советской власти сдаться без переговоров, без войны и кровопролития, мы написали от имени матери эмира обращение, и нужно получить ее печать.
- Не лучше ли нам работать без таких хитростей?— сказал Хайдаркул.
— Можно, конечно,— сказал задумчиво Асад.— Но тогда много крови прольется. Сейчас вокруг Бухары появилось множество шаек басмачей. Каждую ночь нападают на кишлаки и грабят. Убивают солдат, забирают их оружие, винтовки... Я ни днем ни ночью не имею от них покоя, не ем, не сплю... С какой из этих маленьких шаек сражаться? Если бы они еще не убегали! Вот потому я и говорю, что это обращение во всяком случае нам не повредит... Может быть, они и сдадутся...
Хайдаркул подумал и дал разрешение.
Асад Махсум вошел в дверь большого дома. Хайдаркул и Фируза продолжали записывать женщин. Карим постоял немного, потом, простившись с Хайдаркулом, ушел, чтобы испросить разрешение отвезти в Гиж-дуван Ойшу и ее мать. Надо было еще найти какую-нибудь арбу для этого.
А Асад Махсум, войдя в переднюю перед большой мехманханой, остановился у двери и попросил, чтобы мать эмира подошла поближе, потом сказал:
— Здравствуйте, ваше высочество, государыня-матушка! Я Асад Махсум, сын байсунского казия... Вам кланяется господин Мирзо Муиддин Маннуров.
— Пусть не кланяется, а подохнет, неблагодарный!— отвечала мать эмира. - Пусть вспомнит, кто сделал его баем и богачом! Благодаря чьему могуществу он стал Мирзо Муиддином? Не Алимхан ли помогал ему и покровительствовал? Как же может человек изменить своему покровителю и государю?!
Асад немного смешался и не знал что сказать. Если эта оставленная всеми старуха, не понимая ничего в революции, приписывает все эти события, сражения, разгром Мирзо Муиддину, о чем тогда с ней говорить?! Мирзо Муиддин тоже странный человек... Зачем было передавать старухе поклоны и приветствия? Он, Асад, взялся за это, чтобы сказать об обращении и получить печать. А что болтает эта старуха?
— Господин Мирзо Муиддин сказал,— перебил он старуху, не обращая внимания на ее слова,— чтобы вы не беспокоились, спокойно жили в этом доме со своими близкими. Если в чем-то у вас будет недостаток, тотчас напишите ему письмецо, и все уладится.
-- Хорошо,— сказала из-за двери мать эмира.— А какие известия о его высочестве? Где он?
— Его высочество, говорят, находится в Душанбе, а может быть, в Гиссаре... Кончится война, и его высочество где-нибудь остановится... и потом вас отправят к нему... Но сейчас прежде всего нужны мир и спокойствие. В окрестностях Бухары множество сарбазов, львят его высочества, понапрасну проливают кровь, беспокоят людей. Мирзо Муиддин говорит, что от этого нет ничего, кроме вреда и убытков. Мы хорошо знаем, что ее высочество, государыня-матушка, женщина мудрая. Поэтому мы написали от вашего имени обращение, чтобы все эти маленькие группы сдавались мне, и мы создадим сильную и могучую армию и сможем делать что захотим. А если мы будем вот так поодиночке проливать братскую кровь, то придут русские и уничтожат всех. Если такое обращение вы одобряете, то было бы хорошо, чтоб вы поставили под ним вашу благословенную печать.
— А собрав армию, что ты хочешь делать?— спросила мать эмира.
Асад Махсум опять удивился. Он-сказал себе: «Те, кто считает эту
старуху наивной и глупой, такие же дураки, как и я... Вот полюбуйтесь, чего хочет строптивая старуха! Открой ей все свои цели и намерения! Нет, мамаша, эту тайну еще никто не знает и не может знать!»
— Стране нельзя быть без войска,— сказал Асад неопределенно.— Если мы будем сильнее, на нас не нападут.
— Ты посадишь опять эмира Алимхана на его трон?
Асад все больше изумлялся. Если он скажет: «Ты говоришь ерунду, эмир больше не увидит Бухару и во сне»,— то старуха не поставит печать под обращением, а если он скажет: «Да, я посажу эмира на его трон»,— то это будет ложь; это может дойти до ушей больших людей, и получится нехорошо. Поэтому он сказал:
— Там видно будет, как пойдут дела. Но вы подпишите наше воззвание. Ваш авторитет в народе поднимется, народ, которому надоело кровопролитие, услышав ваше имя, будет молиться за вас. Очень хорошо будет.
— Ладно, где твоя бумага?
Асад протянул за дверь воззвание. Мать эмира позвала Оймулло:
— Прочитайте вот это. Ну-ка, что он тут написал!
Оймулло развернула бумагу и прочла воззвание. В нем от имени государыни-матери говорилось, что мятежные, с оружием в руках сражающиеся против Советской власти подданные эмира должны быстро сдаться бухарскому правительству, что бухарское правительство — справедливое и пекущееся о подданных и сама государыня-мать спокойно живет под покровительством этой власти. Бухарское правительство является правоверным.
А еще там что? — спросила недовольно мать эмира.— Что еще написано
Вот только это... потом место для вашей подписи и печати, госпожа! оказала Оймулло и протянула воззвание матери эмира.
Старуха взяла его дрожащими руками, с минуту смотрела на него и сказала:
— Ты, потерявший дорогу сын байсунского казия, ты ведь ел хлеб-соль в нашем доме! Не стыдно ли тебе и не грех ли просить, чтобы я поставила свою печать под этой лживой бумагой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123