Анбари Ашк, не найдя в этой сутолоке Фирузу, обрадовалась, увидев знакомую учительницу Отунчу, поздоровалась с ней, спросила, где Фируза.
— Фируза, наверное, в комнате девушек,— сказала Отунча.— Она пошла поторопить их, чтобы не опоздать на демонстрацию.
— На какую демонстрацию? — спросила Анбари Ашк, желая проверить слова водоноса.
Отунча сказала:
— Это демонстрация в честь праздника Октября.
— А!..— сказала Анбари Ашк, и по лицу ее было видно, что она ничего не поняла.
Отунча улыбнулась и объяснила ей:
— Три года назад в России произошла революция. Скинули власть царя-деспота и установили Советскую власть. Вот сегодняшняя демонстрация в честь этого. День освобождения трудящихся — наш большой праздник. Сегодня в Ташкенте, в Казани, в Москве, в Фитирбурге — везде праздник...
— Очень хорошо! — сказала Анбар.— Пусть побольше будет таких праздников, чтобы несчастные женщины вздохнули свободнее. Хорошо у вас, как на настоящем тое! Вот так праздник! Скажите, а эти женщины тоже пойдут на Регистан?
— Да, мы все пойдем на Регистан, послушаем речи, потом вернемся и будем веселиться.
—- И вы пойдете? Без паранджи?
— Нет, почему без паранджи? Мы и в паранджах примем участие в демонстрации.
— Если бы вы пошли без паранджи, мужчины, увидев красоту вашу, с ума бы посходили!
— Вы шутите, тетушка! — засмеялась Отунча.-— Вы тоже с нами пойдете?
— Ладно! — сказала Анбар и пошла разыскивать Фирузу. Фируза и Оймулло Танбур в это время одевали и утешали молодую
женщину, убежавшую от своего старого мужа-деспота, нашедшую убежище в клубе.
— Ты ведь будешь в парандже и чашмбанде,— говорила Оймулло.— Как твой старик узнает тебя среди стольких женщин?
— Боюсь я, Оймулло, дорогая, страшно мне! — говорила женщина, вытирая слезы.
— Вот пойдешь с нами, увидишь людей и город, тогда перестанешь бояться! — убеждала ее Фируза.
Анбар подошла, поздоровалась, извинилась.
— Дорогая Фируза,— сказала она,— вы заняты, но на одну минутку я хотела оторвать вас — посоветоваться по важному делу...
— Идите, Фируза! — сказала Оймулло.— Я еще раз попрошу Амину-джан повторить ее речь, и мы пойдем. Все готово.
Фируза и Анбар вышли из комнаты, прошли через толпу поющих, смеющихся, радостных женщин и девушек и вошли в большой зал собраний, тоже украшенный лозунгами, красными знаменами, флагами. В глубине зала стоял длинный стол, покрытый красным бархатом.
Позади стола рядами стояли стулья. Пол зала был устлан большим красным ковром, вдоль стен и на ковре разбросаны подушки, расстелены курпачи и одеяла.
— Давайте поговорим здесь,— сказала Фируза.— Сегодня во всех комнатах люди...
— Ничего,— сказала тетушка Анбар.— Мне очень нужен ваш совет, потом я уйду.
— Нет, нет! Мы вас не отпустим! — сказала Фируза.— Пойдете с нами на демонстрацию, потом вернемся в клуб, у нас будут всякие развлечения. Вы тоже должны повеселить наших женщин.
— Со всей душой! — сказала Анбар.— Если успею, конечно, приду... Но тут у вас веселье, а мое сердце разрывается.
— Ну, ну? Что случилось? — со страхом спросила Фируза.
— Дело в том,— сказала Анбар,— что несчастная Оим Шо попала в такое тяжелое положение, что, говорят, хочет покончить с собой. Сегодня утром я зашла навестить ее мать, а она сидит одна-одинешенька и рыдает... Я ей обещала, что пойду в дом того нечестивца и узнаю, что с ее дочерью. Я сейчас иду туда. Но по пути зашла посоветоваться с вами...
— Бедная Оим Шо! — сказала печально Фируза.— Я ведь говорила, чтобы она не соглашалась, что добра не будет, а она не послушалась.
— Любовь старика — мороз для розы! — сказала тетушка Анбар.— Это она и сама знала, но ведь побоялась, верно... вы же сами знаете, кто он.
— Ну, а теперь что случилось? — спросила Фируза.
— Я не знаю... но раз она хочет убить себя... значит, не зря... Фируза подумала и сказала:
— Коли так, идите и навестите ее, узнайте: если она не хочет оставаться с мужем, у него в доме, то вовсе не надо убивать себя, надо жить! Пусть она уйдет от мужа. Приведите ее к нам сюда, в клуб, здесь никто ее не тронет.
— Но ведь вы сейчас все уходите?
-- Мы пойдем на демонстрацию на Регистан, а часа через два вернемся.
— Хорошо,— сказала тетушка Анбар.— Тогда я сейчас пойду в дом Хасанбека. Его самого, наверное, тоже нет дома...
— Да, конечно, Хасанбек тоже на Регистане. До свидания!
Они вышли из зала. Как раз в этот момент учительница и Оймулло Танбур вывели всех из клуба на улицу. Женщины Бухары впервые шли организованно, со знаменами на демонстрацию. Хогя их было не так уж много и они все еще были в паранджах, все же это была первая в Бухаре женская демонстрация, такая радостная и веселая. Среди женщин было несколько русских и татарок — они шли без паранджи и несли в руках знамена. Фируза в этот день была так взволнована, что хотела тоже идти без паранджи, но Оймулло Танбур и Отунча отсоветовали ей, сказали, что этот ее поступок может вызвать недоверие к ней и к клубу у собравшихся женщин. Зараженная общим оживлением и весельем, Анбари Ашк взяла бубен и сыграла на нем какой-то танец и только потом с большим сожалением распрощалась.
Множество народа смотрело, как выходили из клуба женщины со знаменами, ударяя в бубны. Любопытные даже загородили женщинам дорогу, и те должны были остановиться. В эту минуту появился вдруг Насим-джан, сын хаджи Малеха, который жил в доме напротив клуба. На рослом белом коне, одетый в военную форму из небесно-голубого сукна, с маузером на поясе, в высокой барашковой шапке, с двумя конными милиционерами позади, он разогнал зевак с середины улицы и, отдавая по-военному честь, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123