— Вот тут вы не правы. Людям свойственно помогать друг другу.
— Отнюдь не всегда. Иногда, правда, случается, но это скорее исключение.
— Значит, как говорится, своя рубаха ближе к телу? Хотите выйти сухим из воды?
— А если бы и так, то что? От каждого по способностям... Тягостное молчание. Халиль сидит потупившись, прячет
глаза. Сайд поднимается и, попрощавшись, уходит. Я гашу свет в гостиной и тоже ухожу — спать. Сегодня не до работы, это ясно. Халиль долго еще сидит один, в темноте, потом осторожно заходит в спальню. Лег, повернулся ко мне спиной.
— Ты на меня обиделся?
— За что? Ты честно сказала то, что думаешь.
— Но ведь и Сайд тоже так считает Г
— Еще бы! Вы с ним всегда заодно.
— Да, но я в самом деле уверена, что мы с ним правы!
— Вы с ним вообще очень похожи. Оба поддаетесь эмоциям. Ты как художница, а он — по недостатку опыта.
-А ты? Молчание.
— Я к тебе обращаюсь.
— Ладно, вернемся к этому разговору завтра. Спокойной ночи.
Но ни назавтра, ни на следующий день мы к "этому разговору" не вернулись. И снова встала между нами незримая стена. Чего я только не делала, чтобы пробить ее! Вставала чуть свет и готовила ему завтрак, пыталась растормошить его ласками, болтала о работе, расспрашивала, как подвигается дело с исследованием, за которое он взялся, — все было напрасно. Он или угрюмо отмалчивался, или односложно что-то отвечал, лишь бы отвязаться. Мною овладело отчаяние. Да что же это такое! Стараешься, из кожи лезешь вон, а тебе отказывают даже в праве иметь собственное мнение! Понятно, сейчас он раздосадован, самолюбие его уязвлено. Как же, выставили трусом. И кого? Его, Халиля Мансура, который когда-то бесстрашно бросил вызов властям предержащим! Да, все это было. Но времена изменились. Сегодня от человека требуется не меньшая стойкость и мужество в повседневной жизни... Еще и Сайд к нам больше не заходит. Нет, конечно, Халилю сейчас не легко. Никто о нем не спрашивает, никому он не нужен. А от меня какой толк? Вот был бы у меня тюремный опыт, тогда другое дело.
Как-то под вечер, когда Халиля не было дома, раздался телефонный звонок. Подходить не хотелось — я как раз заканчивала очередную картину, — но телефон не умолкал. Я сбежала вниз, подняла трубку. Сайд!
— Привет, Амина! Как жизнь?
— Хорошо. А ты как?
— Ничего, все нормально.
— Куда ты запропастился?
— Закрутился что-то. А вообще-то, честно говоря, решил после того разговора сделать небольшой перерыв.
— Это ты зря. Он еще подумает, что ты его совсем не хочешь видеть. По-моему, ему очень тебя недостает.
— Да ну? Вот уж не думал! Ладно, как-нибудь забегу. А ты вообще-то в курсе событий?
-Каких?
— Ну как же, он подал докладную о проекте соглашения с французами. И даже статью в газету "Джамахир" по этому поводу написал. Шеф рвет и мечет. Вызвал Халиля, грозил ему... Говорят, министр собирается возбудить против него судебное дело.
— Подумать только! А мне Халиль не сказал ни слова!
— В общем, ладно, в пятницу постараюсь к вам заглянуть. Привет Халилю. Скажи, не зашел к нему в кабинет, чтобы не привлекать лишнего внимания после его беседы с шефом. Спокойной ночи!
Но в пятницу я с Саидом так и не встретилась: подруга вызвала меня к себе телеграммой и мне пришлось срочно уехать из Каира. Наспех доделала кое-какие домашние дела, покидала в чемодан вещи и в восемь вечера была уже на вокзале. И чем дальше поезд уносил меня от Каира, тем тревожней становилось на сердце. Но какие бы страхи ни рисовало мне взволнованное воображение, мне и в голову не могло прийти то, что началось именно в дни моего отсутствия. До сих пор казню себя: и зачем только я уехала? Зачем оставила Халиля одного?
VI
Вот он, дом номер сто сорок один по улице Гиср ан-Нил. Я вышел из такси. Тяжелые колонны из черного мрамора, чернокожий верзила швейцар в белой чалме. Быстрый натренированный взгляд тут же зафиксировал всю необходимую обо мне информацию.
— Добрый вечер. Не подскажете ли, в какой квартире живет госпожа Рут Харрисон?
Отвечает вежливо, тихим, едва слышным голосом:
— Девятый этаж, квартира тридцать шесть. Направо от лифта.
А глаза ощупывают меня с ног до головы и запоминают все до мелочей: как я выгляжу, как одет, подстрижен, в какие ботинки обут. Да, вышколили тебя, приятель, что надо.
Автоматический лифт, мигая красными и зелеными огоньками, бесшумно возносит меня на девятый этаж. Выхожу. Белый каменный пол, медные цифры тускло поблескивают на полированном дереве массивных дверей. Нажимаю кнопку, но звонка не слышно. Еще мгновение, дверь распахивается, и по лицу моему пробегает какое-то легкое, неуловимое дуновение—будто страусиным пером провели. На пороге человек: белый пиджак, темные шаровары, густые курчавые волосы.
— Пожалуйста... Госпожа Рут Харрисон вас ждет.
Запер дверь и повел меня по длинному коридору. Двери, бесконечные закрытые двери и в простенках — картины. Идеальный порядок, современная роскошь... Любопытно, он даже не спроеил моего имени. Ну и не надо, обойдемся без церемоний. Занятный дом. И вместе с тем немного интригующий... Ладно, посмотрим, что там дальше. Ого, какая зала! В полумраке поблескивает столовое серебро. Сквозь открытую дверь на балкон виден Университетский мост, дома на том берегу, острый контур минарета... Мой сопровождающий выходит на балкон и кому-то что-то говорит вполголоса.
Женский голос: "Ах, так он пришел?" И она встает мне навстречу.
— Извините, я тут немного отдыхала... Такой трудный выдался сегодня день. — Она нажимает какую-то кнопку, и комнату заливает мягкий свет. Я разглядываю ее: невысокая, белолицая, с густой копной блестящих каштановых волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50