.. Догоняю ее:
— Добрый день!
Она оборачивается, хочет что-то сказать, но я не даю ей открыть рта:
— Ради бога, извините... Дело в том... В общем, меня зовут Халиль Мансур, я работаю в фармацевтической компании "Фивы"... Я уже видел вас как-то в поезде... Наверно, вы тоже ездите сюда на работу? Вы не будете возражать, если я немного вас провожу?
Она глядит на меня, спокойно так глядит, долго, будто взвешивает в уме мои слова.
— Да нет, отчего же, пожалуйста. Меня зовут Амина... Амина Тауфик.
Начало есть. Теперь надо о чем-то говорить дальше. О чем? Но она сама приходит мне на помощь:
— Вы давно работаете в Хелуане?
— С августа месяца...
— Да? Почему ж я вас с того раза больше не встречала? Значит, она меня тоже заметила.
— А вы помните тот раз?.. Я тогда сразу обратил внимание на ваш голос-Высокий забор. Мы останавливаемся.
— Вот и пришли. Фабрика современной мебели. Здесь я работаю. — Легкий смешок. — Заведую отделом дизайна.
Я молчу, не зная, что сказать. Отчаянно бьется сердце. Сейчас она уйдет, и тогда все, конец.
— Постойте!.. Когда я вас увижу опять?
На этот раз она отвечает сразу, как будто обдумала ответ заранее:
— Я каждый день сажусь в этот поезд на станции Дар ас-Салям... — И исчезает в проходной.
Теперь мы каждый день по утрам встречаемся в поезде и всю дорогу до Хелуана говорим, говорим — и не можем наговориться. Никакого смущения, никаких закрытых тем. Да, она была замужем. Он врач, познакомились в доме у ее подруги. Нет, прожили вместе недолго, меньше года. Сама ушла, не выдержала. Он стал требовать, чтобы она оставила работу и занималась исключительно домом, а она отказалась наотрез. Нет уж, лучше быть одной, чем жить под пятой у мужа. Да нет, многие потом сватались, но она всем отказывала. Какое-то время жила у родителей, потом стала тяготиться этим, сняла маленький дом в Дар ас-Салямё, там теперь и живет. Мужчины? Нет, отчего же, конечно, были привязанности — правда, все недолгие. Мужчины — трудный народ. Стоит им сблизиться с женщиной, как они уже считают ее своей собственностью, начинают повелевать, вмешиваться в ее дела. Да нет, поздно уже думать о замужестве — как-никак тридцать пять лет. И потом, кому нужна неглупая жена, да еще с претензиями на самостоятельность? Мужчины все такие закомплексованные...
Она звонко хохочет, и пассажиры неодобрительно косятся в нашу сторону, шокированные столь непристойным поведением в общественном месте. ...Что она любит? Рисовать, и даже устроила у себя дома маленькую мастерскую. Вот только времени свободного мало. Да нет, ничего серьезного еще не написала. Ой нет, политикой не интересуется вовсе. Эти игры не для нее: сплошная болтовня — думают одно, говорят совсем другое...
Вскоре эти ежедневные встречи стали мне просто необходимы. Ни свет ни заря я вскакивал с постели и мчался на станцию Баб альЛок, чтобы успеть к поезду. На станции Дар ас-Салям входила она. Стоило только мне завидеть издали, как она энергичной походкой идет по платформе, и мир расцветал всеми цветами радуги: зелеными становились поля и нильская вода в час заката, непередаваемо вкусным "араксос"1 у уличных торговцев, а уж про тертую фасоль, которую мы ели, когда выходили в перерыв вместе пообедать, и говорить нечего. Все, буквально все вокруг, вернуло вновь свой цвет, запах, свое прежнее звучание... Стоим, бывало, в вагоне, кругом давка, теснота, но нам ни до кого нет дела. Мы одни; в своем, особом мире... Или глядим из окон поезда на ребятишек, играющих в школьном дворе, на тележки с аккуратно разложенной на них зеленью, на освещенные утренним солнцем окна проносящихся мимо домов... Случайное прикосновение ударяет будто током — и улетает прочь моя тоска и ощущение одиночества и страшная память о холодных казематах, и вдруг оказывается, что частица моей души, та самая, которую я уже считал потерянной навсегда, вновь со мной, вернулась вместе с появлением Амины.
1 Араксос - популярный в Египте ягодный напиток.
...Душистый летний вечер. Мы неторопливо идем по пустынной платформе. Внизу, у лестницы, ребятишки играют в классики. Темно-зеленые блестящие кучи арбузов, запоздалые покупатели, толпящиеся у лавок... Мы проходим по узкой улочке, между двумя рядами деловито гудящих примусов и останавливаемся возле невысокой деревянной калитки. Амина толкает ее рукой — входите! Короткая дорожка, в конце которой в темноте белеет лестница. Щелкает задвижка. Вспыхивает свет, и я оказываюсь в комнате. Простая обстановка — книги, два кресла, тахта, стол. Светлые стены, яркие цветные занавески. На белом квадрате стены напротив двери картина — крестьянка ткет ковер.
— Садитесь! — она кивает на кресло. — Есть будете? Могу предложить простоквашу собственного изготовления, брынзу, яйца, хлеб, чай... Пока я буду накрывать на стол, можете, если хотите, прилечь, вот здесь, на тахте...
— А вы будете со мной есть?
— Разумеется.
Она исчезла в другой комнате и вскоре появилась с небольшим подносом. Накрывала она на стол не очень ловко, и я подумал, что в этом доме не очень-то часто принимают гостей. Но мне она, по-моему, была искренне рада — угощала, хлопотала изо всех сил, стараясь угодить, и нисколько не смущалась присутствием в ее доме мужчины в столь поздний час. И мне было с ней легко и просто. Давно уже нигде я не чувствовал себя как дома...
— Когда-нибудь, когда вы придете днем, мы поднимемся наверх, и я покажу вам свою мастерскую. Я очень люблю рисовать. С удовольствием бы не занималась ничем другим, но что поделаешь, жизнь заставляет... Столько замыслов, просто руки чешутся — а приходится рисовать мебельные эскизы. Нет, я не хочу сказать, что эта работа мне противна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50