.. И потому, когда однажды вечером в доме раздался телефонный звонок, я был уже внутренне окончательно готов к тому, что за этим последовало.
...Далекий шум, какие-то непонятные хрипы, треск, и вдруг — ее голос, грудной и звонкий:
— Халиль? Это я, Рут... Я говорю из Парижа...
— Откуда? Из Парижа? Как тебя туда занесло?
— Надо было съездить сюда на пару дней. Завтра я возвращаюсь... У меня к тебе просьба...
— Какая?
— Ты бы не мог встретить меня в аэропорту? Если тебе это не очень сложно, конечно...
— Да нет, почему же... Конечно, я готов. А в чем дело?
— Ну, просто мне так хочется... Тебе этого мало?
— Больше чем достаточно! Когда прибывает самолет?
— Я постаралась все устроить так, чтобы не очень тебя затруднять. Джафар будет ждать тебя в машине у станции Дар ас-Салям завтра в час дня. Самолет прибывает без пятнадцати два... "Эр-Франс", рейс 492...
— Не волнуйся, я обязательно приеду!..
Как удачно получилось: Амины нет дома, вышла к соседке... Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Удивительная женщина! Позвонить из Парижа —и зачем? Чтобы встретил ее на аэродроме. Никакой скованности, все условности — побоку. Решительная, уверенная в себе.., И что она во мне нашла? Поневоле поверишь снова, что я человек необыкновенный. Я представил ее себе в самолете: нога на ногу, в руках журнал... На столике чашка кофе... Каштановые волосы, отливающие золотом... Пассажир, сидящий рядом, порывается завязать с ней разговор... Этого еще недоставало! Когда, она сказала, прибывает самолет? Спокойно, впереди еще целая ночь. Если будешь так нервничать, пожалуй, и не заснешь. Я прошелся по комнате... А вдруг она опоздает к самолету? Или раздумает, решит еще немного побыть в Париже? У нее ведь это просто... Что тогда? Тогда прощайте, перемены, сиди, Халиль, и дальше в своей норе. Какая тоска! Предместье засыпает рано, в девять вечера повсюду уже храпят... А в Каире сейчас жизнь бьет ключом, сверкают огнями мосты, эстакады... Неужели всю жизнь мне торчать в этой клетке из трех комнат? Изо всех сил стараюсь вырваться из плена, хватаюсь за книги, ищу опоры в воспоминаниях о своих былых подвигах — да что толку? Не свободен я, не хозяин своей судьбы. А много ли таких, кто может о себе сказать: "Я сам себе господин"... Нет, сегодняшний вечер для работы пропал, это ясно. Ничего не лезет в голову, все мысли только о завтрашнем дне... На цыпочках захожу в спальню. До чего же хороши спящие дети, с ума можно сойти! Почему нам не дано возвращаться в собственное детство?.. Тихо раздеваюсь, залезаю в постель и, лежа на спине, обреченно гляжу в темноту. Бесполезно закрывать глаза и загонять себя в сон — сегодня мне это все равно не удастся...
Не помню уже, как прошли томительные часы и наступило долгожданное "завтра"... С самого утра я не мог найти себе места. За завтраком то и дело ловил на себе вопросительный взгляд Амины. Пытаясь изо всех сил скрыть внутреннее волнение, уселся за письменный стол и принялся переписывать заново свои записи, но мысли были далеко. Задолго до того, как стрелки часов подошли к часу, я незаметно выскользнул из дому и, стараясь не торопиться, устремился к станции. Машина уже ждала меня, еще издали я заметил ее серебристый кузов. Джафар, в элегантном синем костюме и того же цвета кепи, сидел за рулем и слушал "Последние известия". Завидя меня, выключил радио, вышел из машины и распахнул передо мной заднюю дверцу. Тем лучше, не придется по дороге мучительно поддерживать разговор. Коробки домов на пустырях... На том берегу Нила сквозь дымку темнеют силуэты пирамид... Влетаем на эстакаду, оттуда на улицу Мустафы Салема... Внизу холмы, пески, тесные кварталы, пропахшие запахом кож... Снующие фигурки людей... "Людские массы"!.. Как я далек теперь от них. А ведь когда-то гордился своей к ним близостью...
Шнырял по этим кварталам из конца в конец и тенью проскальзывал в темные каморки под лестницей... Впрочем, даже и тогда высокие цели борьбы занимали меня больше, чем простые заботы "масс". А теперь и подавно мне не до них — разве что иногда что-то шевельнется в душе при виде больного нищего ребенка или немощной старухи, которая тащит, кряхтя, непосильный груз... Наверху, там, на горе, виднеются купола цитадели, застенки которой видели не одно преступление... Тонкий шпиль минарета с бесстрастной жестокостью врезается в небо. Дальше, дальше между холмами вьется змеей дорога... Справа — кладбище, ряды надгробий, где покоятся мертвые и находят себе приют лишенные крова живые... Город, как гигантское чудовище, заглатывает людей, перемалывает их каменными челюстями, топчет, давит их колесами... Как может человек-одиночка противостоять грубой силе? Разве что вместе с миллионами других подобных себе. Но когда еще сумеют они объединиться, обретут нужную решимость... Пока же, что ни день, одни поражения. А чудовище тем временем набирает силу. Тут и всей жизни не хватит, чтоб его сломить. Сколько еще жертв впереди.
...Выставочная площадь. На флагштоках среди других полощется израильский флаг. А войска-то их еще топчут землю Синая. И далеко еще, ох, как далеко до создания палестинского государства... Хватит об этом. Откинься на спинку удобного сиденья и забудь. Тебе ли, мелкой рыбешке, пытаться разорвать сети? Да и устал ты, не под силу больше плыть против волн.
...Новый Каир — широченные улицы, виллы, дворцы. Парад богатства и роскоши, недоступных пониманию того, кто ютится в крошечном трехкомнатном домишке.
...Автострада, ведущая к аэродрому. Реклама, реклама, реклама... Мы живем в эпоху Свобод — всех и всяких, на любые вкусы: свобода путешествий, свобода удовольствий, свобода эмиграции, свобода купли-продажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50