Число противников Людовика Наполеона возрастало; недовольные и озлобленные выступали на сцену; Франция походила на волнующееся море перед бурей; страна переворотов была издавна опасной ареной для всех властителей, хотя бы они были так же добродушны, как Луи-Филипп и несчастный Людовик XVI, или так же славны, как Наполеон I.Евгения, пользовавшаяся в последние года сильным голосом в правлении, которая влияла на него и советам которой император всегда следовал, была угрюма и почти не выходила из своего будуара. Она придумывала средства не только удержать, но и укрепить трон; она хотела удовлетворить свое собственное честолюбие, льстя в то же время народному.Устранением недовольных и величественным жестом, могущим занять внимание толпы, она надеялась осуществить свои планы.Все ее мысли обратились к тому, чтобы придумать такой жест, на который само население могло бы громко и горячо отозваться, и план ее не замедлил осуществиться!Но возвратимся к прерванной нити рассказа. ХХШ. НОЧНАЯ КАЗНЬ Несчастная Маргарита убежала к Долорес и Олимпио, которые с радостью приняли ее в своем отеле на Вандомской площади.Содрогаясь, рыдая, она рассказала им о последнем злодеянии Эндемо! Долорес пришла в ужас, когда Маргарита упомянула о мертвой руке, не оставлявшей сомнения в том, что Хуан был убит по поручению Эндемо.— Чаша терпения переполнена, — сказал Олимпио, и голос его звучал тем гневным и мрачным тоном, который всегда свидетельствовал, что Олимпио принял страшное решение. — Ряд его преступлений окончен — они известны Богу, который простит мне, если заступлю его место и положу им конец! Оставайтесь у нас, Маргарита, не бойтесь ничего. Вы под моей защитой!— Благодарю, дон Олимпио, около вашей супруги утихают мои страдания и успокаивается сердце! Долорес понимает и знает все, чем я полна, ей я могу поверить все мои страдания!— Бедная Маргарита, — ласково сказала Долорес и прижала глубоко взволнованную девушку к своему сердцу. — Я стану утешать и защищать вас, помогу вам все перенести!— У Мараньона я погибла бы, — прошептала Маргарита. — О, это было ужасно!— Верю вам, — отвечал Олимпио, — я удивлялся, как могли вы так долго терпеть.— Сначала меня удерживало желание спасти несчастных, которых он хотел погубить.— Вы сделали доброе дело, Маргарита, и Бог наградит вас за это!— Потом жестокий страх, парализующий каждую мысль, каждое решение!— Теперь вы останетесь у нас, — сказала Долорес голосом, полным глубокой любви. — О, какая радость отплатить вам за все добро, которое вы мне сделали!Олимпио ушел в свой кабинет, оставив Маргариту на попечение своей Долорес; он не хотел медлить ни минуты. Приговор Эндемо был готов, и нужно было в следующую же ночь исполнить его, чтобы этот негодяй, считавший себя в безопасности в платье полицейского агента, не совершил новых злодейств.Олимпио сел за свой письменный стол; лицо его было серьезно, лоб покрылся морщинами.Он писал: «Государыня! Нижеподписавшийся просит у вас приказания арестовать и казнить агента Мараньона, настоящее имя которого Эндемо, и который прежде выдавал себя за герцога Медина. Исполнение приказания и ответственность за него берет на себя Олимпио Агуадо». Он сложил и запечатал письмо.Затем написал приглашение духовнику императрицы и приказание агентам Шарлю Готту и Грилли явиться к нему около десяти часов вечера.И эти письма он также запечатал. Потом позвонил.Вошел преданный слуга Валентине Фигура его, прежде стройная и высокая, казалась теперь шире и внушала к себе почтение.— Что угодно, дон Агуадо? — спросил он, остановившись около двери.— Валентино, я дам тебе важное поручение, — начал Олимпио, — исполни точно и скоро мое приказание! Ступай в Тюильри и отдай это письмо дежурному камергеру, чтобы он его немедленно доставил императрице! Ты получишь приказ, разумеется, письменный, об аресте и казни Эндемо, называющегося Мараньоном!— Слава Богу, — сказал Валентино, и можно было слышать, что слова эти были сказаны от всей души.— Затем второе письмо отдай духовнику императрицы! Если он пожелает видеть приказ, то покажи ему его.— Слушаю, дон Агуадо!— Вот эти два письма доставь полицейским агентам — Грилли и Шарлю Готту!При этих словах лицо Валентино, только что сиявшее радостью и удовольствием, приняло вдруг выражение недоумения.— Значит, дон Агуадо, желаете поручить арест этим двум агентам? — спросил он.— Нет, нет. Выслушай прежде все, что я тебе скажу. В обоих письмах ничего не говорится об аресте, так что Грилли и дядя д'Ор не знают, в чем дело. Повеления императрицы не показывай им. Я приглашаю их сюда в качестве свидетелей.— Очень хорошо, дон Агуадо.— Если они станут отказываться, ссылаясь на другие служебные обязанности, то скажи им три слова: «По велению императрицы»!— Превосходно, дон Агуадо!— Оттуда сходи на улицу Баньоле.— Близ кладбища отца Лашез?— Совершенно верно! В конце этой улицы стоит низенькое серое здание, отделенное от других домов длинным забором. В этом заборе ты найдешь дверь, которая приведет в обширный двор. Там спроси Гейдемана, парижского палача.— Слушаю, дон Агуадо!— Отдай ему приказ императрицы и скажи, что казнь совершится у него во дворе сегодня ночью. В полночь придут свидетели, духовник и преступник.— А если Гейдеман пожелает переговорить с вами? — спросил Валентино.— То может сюда прийти! В полночь я буду у него. С улицы Баньоле отправляйся в дом покойного маркиза Монтолона, там найдешь лакея Леона.— Знаю его, дон Агуадо, знаю очень хорошо, — сказал Валентине исполненный радости, видя, что Олимпио доверяет ему важнейшее поручение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172