— Проклятый, — шипел хозяин, увидев, что кровать была запачкана кровью, — подобные пятна никогда не уничтожаются! Помогите мне! На полу нельзя оставить ни одной капли крови! Он умер!— Куда же его девать? — поспешно спросил Эндемо, так как ему послышался шум за дверью.— Сейчас увидите! Сойдите с этой половицы! Он без вашей помощи провалится в подвал, — проговорил хозяин, подняв доски пола.Эндемо сперва пристально взглянул вниз, потом на хозяина, схватившего безжизненное, тяжелое тело Олимпио.— Он умер? — спросил герцог.— Я думаю! А если и осталось в нем хоть искра жизни, то и она вскоре потухнет от падения и беспомощности! Только кровать беспокоит меня!— Бросьте и ее туда, — сказал Эндемо глухим голосом, бросая в подвал запачканные кровью подушки, потом схватил Олимпио за ноги, между тем как хозяин взял его за плечи; они подняли вдвоем тяжелое тело с кровати.В эту минуту постучались, кто-то стоял за дверью комнаты.— Скорее его вниз, — произнес хозяин, сохраняя присутствие духа, — это слуга, он должен разделить участь хозяина!Эндемо просунул в отверстие ноги Олимпио, хозяин опустил верхнюю часть туловища, дон Агуадо, походивший на труп, исчез в темной глубине. Часть 4 I. АДСКАЯ МАШИНА Наступил 1858 год. Императорское правительство было занято раздачей работ простому народу, заставляя его перестраивать дома и целые кварталы и желая предупредить этим смуты и волнения.Сидя на своем блестящем троне, Людовик Наполеон вечно опасался за свое будущее. Прежде всего он старался удовлетворить честолюбие французов, так как хорошо знал слабую сторону нации. С помощью приближенных он удалил из своего государства всех недовольных лиц; Африка и Кайена населялись несчастными, казавшимися опасными подозрительному императору.Понятно, что все эти обстоятельства не давали покоя Евгении и Наполеону, к тому же их мучила нечистая совесть.Всюду следовали за ними переодетые полицейские, которые оглашали воздух радостными приветствиями, обманывая таким образом народ и императора, утешавшего себя мыслью, что под этими ликующими блузами скрываются не одни только наемные полицейские.Действия правительства и все сложившиеся обстоятельства вели к быстрому и неизбежному падению Франции. Если Раш, Венедей и другие популярные писатели утверждают, что в падении Франции виновны журналисты и писатели, то обвинение это достойно осмеяния и доказывает только их близорукость. Нет, ни драмы и романы вызвали страшные катастрофы, их можно назвать скорее следствием, а не причиной тогдашнего положения дел Франции.Гибель Франции заключалась в неразумных отношениях между правительством и народом. Париж становился современным Вавилоном. Внутреннее разъединение, примеры которого мы представили в предшествующих главах, — вот главная причина падения Франции. Франция казалась блестящей и могущественной, а внутри страдала глубокой язвой.Министр Валевский, побочный сын Наполеона I, намекнул своему Царственному родственнику, что недурно было бы отвлечь внимание массы и обратить его на внешние дела. Рассматривая карту Европы, французский император задумал расширить пределы своего государства в ущерб Италии, уменьшить могущество и влияние Австрии и в то же время польстить честолюбию своего народа.Расстроенное положение дел Италии хорошо было известно Людовику Наполеону; сам он за несколько лет до этого принадлежал к тайному обществу карбонариев, поклявшемуся пожертвовать жизнью и имуществом для блага и единства Италии. Дав эту священную клятву, он скоро нарушил ее и изменил обществу.Но одно неожиданное обстоятельство, подобно громовому удару, напомнило ему это клятвопреступление.В один дождливый январский день 1858 года множество посетителей собралось в кафе на улице Св. Георга и, весело болтая, поместилось за столами; одни из них обедали, так как было около пяти часов пополудни, другие пили вино. К числу последних принадлежали три человека, которые заняли место в самом уединенном углу комнаты и о чем-то вполголоса разговаривали. По лицам их можно было принять за итальянцев, что, впрочем, не возбуждало ничьего внимания, так как иностранцы часто посещали кафе.Все трое были уже не первой молодости; черты их носили отпечаток бурного прошлого, желтый цвет лица и черные бороды у двоих сказали бы тонкому наблюдателю, что они знакомы с тюрьмами.Во время тихого, едва слышного разговора глаза их перебегали с одного посетителя на другого, как бы следя, не наблюдает ли за ними кто-нибудь из присутствующих; было что-то дикое, беспокойное во взглядах и выражении лиц этих людей.— Ты уверен, Пиери, что это действительно тайный агент полиции? — спросил безбородый итальянец сидящего рядом с ним товарища.— Будь уверен, Гомес, что за нами давно уже следят, — сказал Пиери, потом, оборотясь к третьему, прибавил: — Ты, Рудио, также рассказывал, как третьего дня преследовали тебя, когда ты шел по Итальянскому бульвару в театр.— Правда, но мне удалось скрыться, — едва слышно отвечал Рудио.— Нужна величайшая осторожность, потому что если нас подозревают, то, наверное, попытаются разрушить все задуманные нами планы, — мрачно проговорил Пиери.— Не думаю, друзья мои, чтобы нам угрожала серьезная опасность, — сказал Гомес. — Мы живем в различных частях города под чужими именами, и если полиция побеспокоит одного, то мы поможем ему перебраться за границу, где он не будет казаться подозрительным. Феликс поступил очень благоразумно, наняв отдельное помещение; если его и захватит полиция, то все же не узнает нашей тайны.— Где это Феликс так долго засиделся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172