— Я привез гостя, — сказал Рамиро, освободясь от дружеских объятий. — Инфант Карлос!Олимпио взглянул на принца, которого знавал еще мальчиком.— Я сердечно рад видеть вас, — сказал он, пожимая руку инфанта, — теперь я припоминаю ваше лицо! Помните ли вы, что я когда-то научил вас обращаться с ружьем?Олимпио радостно смеялся, припоминая прошлое.— Я хорошо помню вас и ваших знаменитых друзей, которые были лучшими и самыми храбрыми генералами моего отца! Как часто я думал о вас, маркизе и генерале Филиппе Буонавита; моему воображению всегда представлялись герои, когда я вызывал ваши образы.— Только один я остался, принц, — сказал Олимпио, сделавшись вдруг серьезным. — Все они давно умерли, и я могу жить с. ними только в воспоминаниях, до тех пор пока сам не пойду по указанной ими дороге. Мир их праху! Они были лучшими моими друзьями и защитниками вашего отца! Где то время, когда мы исполняли смелые замыслы, которых боялся сам двор! Где те дни и ночи, в которые мы мчались по степям и горам, не чувствуя усталости! Где то время, когда, прикрываясь масками во время карнавала, мы пробирались ко двору и всегда исчезали в минуту опасности, точно так, как в эту последнюю войну прусские уланы, храбрость которых мне нравится… все прошло, все миновало…Валентино незаметно удалился.Вероятно, он сообщил своей госпоже, кто так внезапно приехал к ним в гости.— Воспоминания отрадны, дон Агуадо, — сказал Рамиро и пошел с инфантом и Олимпио по парку.— Это наслаждение усиливается еще и тем, что в воспоминаниях восстают только светлые образы. Все темные стороны прошлого исчезают. И однако грустно, что все эти радости более не воротятся! Становишься старше и старше и приближаешься к вечному покою! Семейное счастье…— Поздравляю вас от всего сердца с наследником вашего рода, — перебил Рамиро.— Благодарю вас! Этот мальчик сильно радует меня; семейное счастье, конечно, имеет свои радости, но они совершенно иные, чем те, которые я некогда делил с Филиппо и маркизом! Цель моей жизни достигнута, и было бы несправедливо требовать более чем мирного конца! Оставим же эти мысли!— Вы довольно трудились и могли вполне насладиться военной славой, дон Агуадо, — сказал Рамиро. — Дон Олоцага много рассказывал мне об этом, когда я был мальчиком!— Кто совершал такие подвиги, как вы, благородный дон, — прибавил инфант, — тот, кажется, вполне заслуживает отдыха на лаврах!— Я не заслуживаю такой похвалы, принц, но должно применяться ко всякому образу жизни и не отказываться от счастья, если оно является в другом виде! Счастье, конечно, то, что вы здесь найдете, господа, спокойное, мирное, счастье в собственном семействе! Я соединился со своей женой после сильных бурь, во время которых постоянно носил ее образ в своем сердце. Выдержав испытания, мы удалились от мирской суеты и живем для самих себя! Скажите, дон Рамиро, видели вы дона Олоцага?— Я видел его, а также маршала Серрано, прежде чем отправиться сюда, — отвечал граф.— Знаете ли, какое известие я получил ночью по телеграфу? — спросил Олимпио.— Нет, мы четыре дня пробыли в дороге!— Маршал Прим убит вчера — тяжелая потеря для Испании!— Так вот что значит звон Виллильского колокола, — прошептал инфант.— Вы слышали его?— Да, ночью, по дороге сюда!— Он прозвонил также и по маршалу. В стране не будет мира, если подобные убийства останутся безнаказанными.— Может быть, лучше, дон Агуадо, — сказал серьезно инфант, — удалиться от общественной деятельности и найти себе такое же счастье в собственном семействе, какое вы нашли. Подальше от трона, подальше от ложных слуг церковных интересов, подальше от фальшивых друзей, можно найти счастливое тайное местечко, где живут, не заботясь о переменах колеблющегося трона!— Вы говорили с Серрано, дон Рамиро?— Он еще не предчувствовал гибели Прима, своего друга, но предсказывал новому королю незавидную будущность. Серрано, подобно вам, дон Олимпио, желает удалиться от света и забот, со своей супругой Энрикой и детьми. Он ищет спокойствия и думает уехать в свой прекрасный наследственный замок Дельмонте, который я сравниваю с вашим уголком, хотя они внешне и не сходны! Но самое важное: чувства и впечатления те же самые, независимо от внешних обстоятельств.Разговаривая таким образом, три сеньора дошли до старого, ветвистого каштана на краю парка. Его ветви и густая зелень давали превосходную защиту от лучей солнца. Под этим деревом стояло несколько садовых стульев около накрытого стола, за которым, как казалось, обедали в доме Олимпио.Само место было весьма красиво. Свежий лесной воздух, пение птиц, запах цветов и вид лежащего вдали замка делали его идиллически прекрасным. Казалось, что под этими ветвями природа устроила себе престол; кругом все зеленело и цвело; здесь не могло быть ни недовольных, ни противников, ни врагов!Верные слуги и работники, занимавшиеся своим делом, так же мало думали о коммунизме и мятежах, как пернатые певцы на ветках или цветущие деревья и кустарники. Всюду виден был мир, светлая зелень, безмятежное счастье.— Садитесь, господа, — сказал Олимпио своим гостям, усаживая их на садовые стулья. — Это мое любимое место; но вот к нам идет и жена со своей радостью и гордостью! Взгляните только, как она гордится тем, что может нести на руках своего маленького мальчика, который уже протягивает сюда ручонки, хорошо зная, кого он здесь увидит; а вон и Валентино несет закуску, которая, надеюсь, понравится вам после ночного путешествия! Подождите, граф Рамиро, посмотрим, узнает ли вас Долорес… О, я уверен, что изменник Валентино уже успел испортить нашу радость;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172