Глеб захлопнул дверь, сделал три бесшумных шага к столу.
— Сергей Дмитриевич, раздолбай на входе докладывает мне, что происшествий не случилось. А в офисе у кое-кого вот-вот начнется ломка!
Сергей Дмитриевич нервно дрогнул губами.
— Я же предупреждал, Глеб Павлович, такой гадюшник под боком! Наши на этих обкуренных лабухов насмотрятся, а потом…
Глеб посмотрел ему в глаза, и Сергей Дмитриевич осекся.
Глеб перегнулся через стол, нажал кнопку селектора.
— Любовь Викторовна, добрый день. У нас деньги есть? — спросил он добродушно-игривым тоном.
Из динамика раздался хохоток полной жизнерадостной женщины.
— Денег нет и не будет! — выдала она дежурный ответ. — Добрый день, Глеб Павлович.
— И тем не менее через полчаса выплатите Эдельману двести долларов на представительские расходы, — распорядился Глеб.
— Глеб Павлович, он свой фонд давно выскреб до донышка! — взмолилась бухгалтер.
— Потому что работает лучше всех. У него сейчас идет важный контракт, так что изыщите возможность, Любовь Викторовна.
Глеб оторвал палец от кнопки, им же, острым и твердым, нацелился на переносье Сергея Дмитриевича.
— Когда этот засранец выскочит за дозой, пустишь за ним «хвост». Засечешь контакт. Барыгу сегодня же сдать ментам.
Сергей Дмитриевич с готовностью кивнул.
— Сделаем. А с Шуриком Эдельманом что делать? Может, по почкам? Для профилактики.
Глеб сузил глаза.
— По голове, — отчетливо прошептал он. — Чтобы вылетело все, что он за два года здесь узнал.
Прочитав немой вопрос в глазах Сергея Дмитриевича, Глеб отрицательно повел головой.
— Сделай из него растение — и хватит. Три дня на исполнение. Вопрос закрыт.
Не попрощавшись, Глеб вышел в коридор.
Табличек на дверях не было за ненадобностью. Свои и так знали, где кто сидит. А чужих сюда не пускали.
Глеб коротко постучал и распахнул дверь в кабинет аналитиков.
Альберт Семенович оторвал взгляд от пасьянса из карточек, разложенных на столе. Молча, кивком, поприветствовал.
Был он человеком в летах, невзрачным и нелюдимым. Но светлее головы, чем у него, Глеб еще не встречал. Мозг Альберта Семеновича легко справлялся с объемом работы, непосильным для коллективного разума оперативно-аналитического управления КГБ. И главное, работал куда качественнее. Свои его прозвали Альбертом Вторым, в память об Альберте Первом — Эйнштейне. И хотя буйной седой шевелюры не имел и атомных бомб не разрабатывал, Альберт Семенович кличку принял как должное.
— Где народ? — Глеб указал на три пустующих кресла.
— В «поле». Услал, мозги проветрить, — ответил Альберт Семенович. — В «Горбачев-фонде» какая-то конференция, пусть покрутятся, не помешает.
— Не слишком им много свободы даете?
— Только делу польза. Эта субстанция быстро прокисает, если ученый варится в собственном соку. — Он постучал по высокому морщинистому лбу.
Глеб сел в свободное кресло, расслабившись, вытянул ноги. Отчетливо произнес всего одно слово:
— Матоянц.
По отечному лицу Альберта Семеновича пробежала тень.
— Никаких подвижек, — после паузы ответил он.
— Может быть, проворонили? — спросил Глеб.
— Пока справляемся. — Альберт Семенович приложил палец к одной из карточек, лежавших перед ним. — Наши даже засекли передачу «Кондпетролем» акций компании, аффилированной в структуру Матоянца. Но это — «шум». Отдали за старые долги в пакете с другими, более ценными. О реальной атаке на наследство Матоянца пока нет даже речи. — Он замялся. Поднял глаза старого сенбернара на Глеба. — Извините, Глеб Павлович, я не совсем в курсе, насколько мы включены в его проект «Водолей»?
— На все сто. То есть — по уши, — поморщившись, ответил Глеб.
— Ага.
Морщины на лбу у Альберта Семеновича пришли в движение. Подумав, он еще раз заключил:
— Ага.
— И это все?
— Подробнее я распишу в докладной. Но общий вывод: сейчас выходить из проекта — преждевременно. Несмотря на любые издержки, надо оставаться в деле. Тот самый случай, когда лучше затеряться среди ждущих, чем оказаться первым среди бегущих.
Глеб разглядывал тупые носки бутсов.
— Сколько протянется такое положение? — спросил он.
— Взрыва следует ждать со дня на день. — Альберт Семенович откинулся в кресле.
Глеб поднял на него холодный взгляд.
— Поясните.
Альберт Семенович сделал недовольное лицо. Долгие речи давались ему с трудом и были малоприятны.
— Прежде всего отмечу, что я полностью не в курсе этого проекта «Водолей». — Он прикоснулся пальцем к одной из карточек. — Но в данном случае я на вас не в обиде, Глеб Павлович. Излишняя масса информации не устраняет неопределенность, а наоборот, лишь усугубляет ее. Это — аксиома. Для анализа достаточно три, пять, максимум — семь критериев, иначе захлебнешься в информации. Так, мне достаточно знать, что Матоянц разворачивал некий проект под условным названием «Водолей». Предполагаю, что его смерть неким образом связана именно с ним. Почему?
Он замолчал и уставился на Глеба.
— Да, почему? — спросил Глеб, зная привычку Эйнштейна втягивать в разговор.
— Потому что другие «маркеры» его активности остались неизменными. Никаких пиков, никаких резких спадов. Вывод очевиден — корень в проекте. Не имея информации, все же рискну предположить, что работы подошли к критической отметке. Тут возможны два варианта: либо ликвидация куратора проекта не способна повлиять на его результат, либо наоборот — катастрофична для проекта. Весь вопрос, кем был Матоянц: Королевым или Чубайсом. Это условные термины, как вы догадываетесь.
— Тогда уточните.
— Королев создал космическую отрасль с нуля и ушел из жизни, когда баллистические ракеты уже приняли на вооружение, а запуск кораблей с человеком на борту был поставлен на поток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164