Его смерть для космонавтики явилась трагическим, но абсолютно не критическим событием. Произойди она раньше, это была бы катастрофа. С Чубайсом все наоборот. Он ничего не создавал, Днепрогэсов не строил и атомных станций к очередному съезду КПСС в строй не вводил. Он получил в управление то, что уже было создано до него. Впрочем, как многие ему подобные. Пусть твердят, что он гениальный менеджер, мне это до лампочки. Я твердо знаю, исчезни Чубайс сегодня, лампочки все равно будут гореть. Как горели до него. Это физика, а не менеджмент.
Глеб хмыкнул и кивнул.
— Мысль понятна. Теперь уточните, что вы называете «ликвидацией».
Альберт Семенович перевел дух.
— Я имею в виду «ликвидацию» в специальном смысле этого слова. Решение ликвидировать конкурента всегда продиктовано логикой. Патологических убийц в бизнесе и политике нет. Даже Сталин, пусть и трижды патологическая личность, в своих чистках и ликвидациях был логичен и последователен. Любую логическую систему можно легко раскрыть. Но смерть Матоянца в той форме, в которой она последовала… Вы понимаете, что я имею в виду? Она — абсолютно не прогнозируема. Вероятность — ноль и ноль десятых! И тем не менее она — очевидный факт. — Альберт Семенович поиграл карточкой, заштрихованной в черный цвет. Вздохнул. — И с ним я ничего поделать не могу. Факт не встраивается в логику системы.
Он бросил черную карточку поверх пасьянса из карточек, заполненных мелким почерком и непонятными значками.
— Такого быть не может, чтобы никто до нас не додумался, как выйти из этого интеллектуального тупика, — с усмешкой вставил Глеб.
Альберт Семенович ответил понимающей полуулыбкой.
— Безусловно, да. Не нам одним мозги даны, не одни мы ими кормимся. Например, существует теория Брумля. Согласно ей любое явление, чья вероятность была исчезающе мала, произойдя, порождает цепочку затухающих явлений одной с ним природы. Как бы это сказать… Происходит мощное вторжение в систему извне, совершенно чуждая системе сила использует ее как поле для самореализации. Некоторые считают, что жизнь на земле появилась именно таким образом.
— Чуждое системе явление, — с расстановкой повторил Глеб. — Занятно.
— Еще одна трагедия в семье, так я понял? — вскинув взгляд на Альберта Семеновича, спросил он. — Подобная смерти самого Матоянца?
Тот вздохнул и кивнул.
— Только с небольшим уточнением, Глеб Павлович, — заметил он. — Не подобная ей, а той же природы. Или из того же источника, если вам угодно.
— Вероятность?
— Чем дольше тянется патовое состояние, тем она больше, — помедлив, ответил Альберт Семенович. — Сейчас — шестьдесят процентов, не меньше.
— Можно вычислить источник?
Альберт Семенович снова показал ему карточку, заштрихованную черным.
— Для таких случаев люди и выдумали Бога. А я не Господь, Глеб Павлович. И среди моих коллег в аналогичных структурах, насколько известно, такого не числится.
Глеб посмотрел на черную карточку, с трудом отвел глаза.
— И никакой связи с проектом «Водолей»?
Альберт Семенович пожал плечами.
— Я бы мог ответить, что любое явление в мире есть часть иного процесса. Зачастую, иного уровня и с полярным знаком. Поэтому результат либо превосходит ожидания, либо хоронит надежды. Как вышло с нашей перестройкой. «Ракомстройкой». — Он выдавил кислую улыбочку. — Исключать, что проект «Водолей» задел некие глубинные структуры или срезонировал с более высокими иерархиями, я не могу. Но это уже мистика. От слова «misty» — «туман». А в тумане я ничего разглядеть не могу. Поэтому и предлагаю подождать, пока вихрь событий не разорвет его в клочья.
— А как насчет принятия решения в условиях дефицита информации? — с иронией спросил Глеб.
— А! — отмахнулся Альберт Семенович. — Оставьте это студентикам с курсов менеджмента. И американцам. Они, дети малые, еще не наигрались в войнушку с индейцами. А умные люди ждут. Ждут годами и десятилетиями. Тихо работают на перспективу и предоставляют другим право видеть в тумане то, что левой задней захочется. Как китайцы. Строят себе Поднебесную и строят. Не перестройкой занимаются и реформы чудят, а строят Империю. Или евреи. По шейкелю с души уже три тысячелетия собирают на Великий Израиль. И ведь построят! Не так быстро, как мы Храм Христа Спасителя, но построят непременно. У нас вышел лубок, а у них — Храм.
Глеб встал, по диагонали пересек кабинет.
У стены стоял журнальный столик с шахматной доской. Фигуры были замусоленными и потертыми, как карты в старой колоде. Глеб машинально взял белого ферзя, погладил пальцем, потом поднес к носу. Одернул руку и поставил фигуру на место.
— Кто выигрывает? — спросил он не оглядываясь.
— Пока Кольцов, — подал голос Альберт Семенович. — Но если черт его дернет двинуть пешку на Н-5, через пять ходов получит мат. От того самого ферзя, которого вы держали в руках.
Глеб хмыкнул.
— А Жеренко додумается, как считаете?
— Он не думает, а видит. Просто видит ситуацию — и все. Причем, как я давно заметил, именно на пять шагов вперед.
Глеб развернулся и с интересом посмотрел на Альберта Семеновича.
— Да? А вы мне об этом не говорили.
Альберт Семенович пожал плечами:
— Он и сам-то не отдает себе отчета. Что вы хотите, молодой еще. Талант есть, ума не надо. — Он шулерским махом смел карточки со стола, ловко перетасовал. — Я вот так думаю. Вернее, знаю, что это движение является спусковым крючком для мыслительного процесса. Мое личное «ноу-хау». Открыто еще в годы университетской молодости. Но работает только для меня.
— Работайте, не стану мешать. — Глеб направился к дверям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164