И покуда мимо текли стены из кружащихся цветов, а группа продолжала двигаться главным образом через предположительные «пространства» Дома Дверей, по его запутанным коридорам и через комнаты, вызывающие головокружение и одновременно клаустрофобию, она подумала и ответила:
— Это на самом-то деле было давным-давно. И кошмаров мне в действительности доводилось пережить совсем немного. Возможно, я слишком приземленная натура или что-то в этом роде.
— Все равно, расскажи нам, — подтолкнул ее самым мягким своим тоном рослый спецагент. — Если это не слишком болезненное или личное.
— Нет, ничего похожего, — неуверенно сказала она. — Но я в то время была еще совсем девчонкой. Я хочу сказать, теперь оно уже много лет меня совсем не беспокоило.
— Но в то время беспокоило? — продолжал допытываться Джилл. — Кошмар что, повторялся?
— Каждую ночь! — Она чуть вздрогнула. — А, ладно, если вы действительно думаете, что такое знание может помочь: я была немножко мальчишкой... — И, обращаясь главным образом к Анжеле, пояснила:
— Ну, возможно, сейчас я с виду не очень похожа на девчонку с мальчишескими ухватками или, наверное, как раз похожа, в такой-то передряге, в какой оказались мы все, но раньше я была именно такой. И однажды упала с дерева, сломала правую руку и вывихнула плечо. А в больнице перепутали мою карточку и вкололи мне что-то, несоответствующее моему организму, оставившее меня лишь наполовину обезболенной. Фактически я находилась в бреду, когда мне чинили руку, а укол не подействовал, и поэтому я не совсем отключилась. Я чувствовала большую часть того, что со мной делали, и это было чертовски страшно!
И поэтому после, ну, это был именно он: повторяющийся кошмар. Мне снилась эта группа ужасных, безмолвных великанов в белых халатах, стоящих повсюду вокруг меня, смотрящих на меня сверху вниз, видимых то отчетливо, то размыто и ломающих мне руки и ноги, одну за другой, а потом чинящих их, а затем начинающих все заново. Я просыпалась, вереща от страха, уверенная, что все мои кости сделались ватными! — Она умолкла и снова вздрогнула, а потом закончила:
— Вот так вот. Больше не о чем рассказывать...
— Фью! — присвистнул спецагент. — Ну, думаю, мы все можем как-нибудь обойтись без этого. Мир-концлагерь с врачами, проводящими экспериментальные операции без анестезии! Миранда, пока я рядом, ты ни в какие двери стучаться не будешь!
— А как насчет тебя, здоровенный громила? — Она замедлила шаги, поравнявшись с ним. — Или ты только вызываешь кошмары своим видом?
— У меня есть своя законная доля, — ответил он. — Пара неприятных случаев в Афганистане. И еще об одном моем коллеге, которого раздавил грузовик.
— Раздавил грузовик? — Ее ладонь взметнулась ко рту:
— Джек, какой страшный несчастный случай!
— Нет, — покачал головой Тарнболл и посмотрел ей прямо в глаза. — Это был не несчастный случай, — грубовато разъяснил он. — Вот потому-то он и является мне в кошмарах.
И у Миранды расширились глаза, когда она, наконец, в какой-то мере стала понимать, что за человек скрывался за частоколом острот, и узнавать некоторые из острых граней, скрывающиеся в этом, порой не таком уж и веселым человеком... Однако спецагент не собирался открывать других слабостей и поэтому переложил бремя на плечи Стэннерсли.
— А как насчет тебя, Фред?
— У меня он пространственный, — ответил пилот, обгоняя Кину Суна, но вперив взгляд в пол, не глядя на стены. — Вы видели пример, когда мы впервые сюда прибыли, я имею в виду, в сам Дом Дверей. Я не желал подниматься с пола, пытался вонзить в него пальцы, не мог открыть глаз. Как я вам и говорил тогда, думаю, это из-за того, что я — летчик. Вроде как все мои чувства настроены на это: то есть, настроены на три измерения.
Мне требуется быть — каким? Свободным как птица? — вольным как ветер? Это не клаустрофобия, но, возможно, что-то родственное ей. Поэтому я лично думаю, что вам не нужно беспокоиться из-за того, что я постучу в какие-нибудь двери. Это место и есть мой самый страшный кошмар! По-моему, ничего хуже этого быть не может, и я имею в виду, прямо сейчас! Я испытываю такую тошноту, такую дезориентацию, что меня могло бы просто вывернуть наизнанку. И вывернуло бы, будь хоть что-то у меня в желудке.
Это заинтересовало Джилла.
— Ты хочешь сказать, что если бы бросать кости, стучать в дверь довелось тебе, то мы бы в итоге снова оказались бы здесь? Ну, сама по себе эта мысль интересная и такая, какую стоит запомнить.
Но, слушая Стэннерсли, Джилл снова обдумывал все это дело. Возможно, мысль обнародовать все эти фобии, была, в конце концов, не такой уж и светлой. Наверняка, это послужит лишь тому, что снова сделает их всех четкими, более живыми, легче запоминаемыми. И легче вызываемыми?
И, кроме того, он определенно не хотел, чтобы Анжела говорила о своем кошмаре, с которым она жила, о постоянном ужасе перед ее брутальным, бешеным, ненасытным бывшим мужем. Родом Денхольмом. Да, теперь он уже мертв, но воспоминания о нем были сами по себе кошмарными. Так что, возможно, пора сменить тему. И поэтому Джилл внезапно произнес:
— И еще кое-что, — сказал он, пытаясь остановить движение их мыслей, свернуть их в сторону от таких болезненных тем. — Там, в Китае Кину Суна, мы разделились. Возможно, сейчас самое время заполнить некоторые пробелы. Я помню, что очнулся в той бамбуковой хижине и тявкал что-то насчет Барни. Делал я это, потому что мне снилось, будто он снова потерялся. И все же он оказался с Джеком и Мирандой. Вы с ней знаете, что там произошло?
— Случайно знаю, — ответил Тарнболл. — Или, может быть, нет. Барни был с нами в лесу под дождем, прежде чем мы нашли дом Суна;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161