Это... внутреннее пространство того маленького... того маленького замка? — оглядевшись, он снова съежился, осознав, что это единственное место, где такое может быть. «Стены» представляли собой массу ползучих, тошнотворных цветов, пол — какую-то пенистую субстанцию, а потолок скрывался в светящемся белом тумане. Что же касается расстояния, геометрии или перспективы, то они не поддавались определению. Единственной постоянной, похоже, являлась сила тяжести: верх по-прежнему оставался верхом, а низ — низом. Но что касалось направлений...
Заметив, как скривилось лицо Уэйта, Джилл пожал плечами. Он очень хорошо понимал его.
— Стены... Они хуже всего, — обратилась к министру Анжела. — Сквозь некоторые можно просто пройти.
— Превосходный способ пропасть без вести, — добавил Джилл. — Это местечко — самый настоящий лабиринт. Пока мы здесь, давайте держаться все вместе.
Тут Барни пару раз тявкнул, отбежал от людей и через мгновение пропал из виду.
— Понятно, что я имею в виду? — указал Джилл.
Хотя относительно пса он не беспокоился. Барни знал это место, не говоря уже о нескольких иных местах. Он лучше всех прочих ориентировался в этом мире.
На Фреда Стэннерсли случившееся, похоже, подействовало тяжелей всего. Он лежал, обняв губчатую «землю», пытался вонзить в нее пальцы и, судя по его виду, вообще не пытался бы встать, если б не остальные. Когда Джилл опустился рядом на колено и положил руку ему на плечо, пилот пробормотал:
— Это... это ничего. Дай мне секунду. На меня так подействовало пространственное изменение — по-моему. Я — летчик, и полагаю, что все мои чувства настроены на это. Я хочу сказать, настроены на восприятие трех измерений. Но в этом месте... — Он беспомощно пожал плечами.
— Ты не можешь перестроиться, верно? — предположил Тарнболл.
— Желал бы я сказать тебе, что ты к этому привыкнешь, — добавил Джилл.
— Посмотрим — все ли на месте, — кратко и зловеще произнесла Миранда. Она восстановила дыхание, а также в какой-то мере ориентировку и самообладание.
Судя по интонации, эту даму из министерства явно беспокоило нечто иное, чем резкая перемена окружающей среды. И остальные сразу же поняли, что именно.
— Кину Сун! — воскликнула Анжела.
— Он шел к нам, когда... когда это случилось, — пробормотала Миранда. И повернулась к Джиллу:
— Неужели вы не могли этого остановить?
Он покачал головой.
— Эй, я же пытался добиться этого самого эффекта, не забыли?
— Спенсер, не надо выглядеть так, словно тебе не по себе, — проворчал Тарнболл. — Так что же, по-твоему, случилось с Кину Суном? Что именно тебя беспокоит?
— Мне не хочется думать о том, что же с ним случилось, — снова покачал головой Джилл и озадаченно нахмурился. — Что же до того, что именно меня беспокоит... не знаю. Какую-то минуту я думал, что у меня все под контролем, а в следующую все пошло вкривь и вкось. Словно я... управлял автомобилем, что ли... Но я не прилагал больших сил, всего лишь коснулся руля кончиками пальцев. А потом вдруг словно врезался в скалу или влетел на пандус; руль вырвало из рук!.. А что касается китайца... Кину Суна, говорите?.. Я махал ему, пытаясь заставить вернуться. Но он не обратил на меня внимания... Все зависит от того, насколько близко он подошел, когда отвердел Замок.
— Он мог проникнуть внутрь, оказавшись в другой «комнате», — предположила Анжела.
— Или мог остаться снаружи, — пожевал губу Тарнболл.
— Или... застрял где-то посередине, — лицо Джилла теперь вытянулось, а щеки запали.
— Где-то посередине? — Миранда посмотрела на него, потом на Тарнболла и Анжелу. Она переводила взгляд с одного лица на другое.
— В стене, — разъяснил ей Джилл. — Он мог застрять в твердых внешних стенах. Угодить в западню, оказаться раздавленным, задохнуться, умереть. Замку безразлично. Это машина. Для Замка что одушевленные, что неодушевленные создания — все едино. Он бесчувственен как бульдозер. Он вырастает из или около своего окружения.
— Боже мой! — вырвалось у нее. — Вы всегда такой... бесстрастный?
Ее вспышка застала Джилла врасплох. Он моргнул и ответил:
— Нет... Я правдивый, вот и все. Здесь у нас нет времени ни для чего, кроме правды.
— Но... как насчет мае? — продолжала Миранда. — Почему нас просто не смело в сторону или не расплющило, когда вы активировали эту штуку? Почему мы уцелели? Почему мы здесь? Почему этот безразличный Замок в нашем случае решил сделать-таки различие?
— Потому что мы... или я... и активировал эту штуку, — растолковал ей Джилл. — Потому что мы находимся в центре или должны там находиться, и потому что мы пользователи. Если вы встанете перед поездом, то вас раздавят, но пассажиры будут в полнейшей безопасности.
Миранда покачала головой, немного бурно, подумалось Джиллу, и выпалила:
— Боже, я недостаточно знаю о том, что именно мы делаем, почему я здесь!
— Но вы ведь сами так решили, помните? — отрезала, становясь между ними, Анжела. — Вы не верили, что Спенсер сумеет этого добиться. Хуже того, надеялись, что он не сумеет, потому что у вас имеются собственные дурацкие идеи о том, как следует управиться с делами. Но теперь, когда он сумел-таки этого добиться, вы снова напуганы, а когда вы напуганы, то переходите в наступление, верно? Это единственный ход, какой у вас имеется: найти виноватого, того, кого вы считаете виноватым, кого-то другого, кроме себя. Думаю, я вас раскусила, Миранда Марш!
Она была права, Миранда испытывала страх. Страх и ярость:
— Ах, ты, маленькая...
— Никакая не маленькая! — оборвала ее Анжела, ее темные глаза сверкали огнем. — Здесь, в Замке, в Доме Дверей, мы все одного ранга. То есть, человеческого ранга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161