— И к Стэннерсли:
— Равно, как и Миранда? Ну, не списывайте их. Этот парень побывал и в худших переделках, могу вам сказать. В такой обстановке он просто расцветает! И он позаботится о Миранде. Что же касается Суна...
— Все в порядке, — Сун встрял в разговор из мрака в противоположном углу шепчущим, свистящим голосом, тонким, как шорох листьев. — Оно возвращается. Мое здравомыслие, и мое лицо тоже, они возвращаются. — Что-то с трудом поднялось на ноги, проковыляло, шатаясь из стороны в сторону, вперед на тонкий луч света с потолка.
— Кину Сун? — Джилл почувствовал, что развязаны последние узлы; когда его руки дернулись, расходясь в стороны, он едва сумел удержаться от вскрика, когда его кровь начала обращаться более свободно. И миг спустя он уже энергично растирал себе запястья, чтобы ускорить этот процесс. И снова спросил:
— Кину Сун? Ты... ты говоришь? — (Глупые слова, потому что коротышка, конечно же, говорил). — И твое лицо?..
— Мое лицо возвращается. Мои мысли прояснились. И знаете, что же придавало мне силы, Спенсер Джилл? Ваша вера. Вера всех вас. Ваша, Анжелы, всех. И ваше послание!
— Мое послание?
— Что этот мир — не настоящий. Конечно, он не настоящий. Моя Лотос любит меня. То была не моя Лотос! И то чудище, которое она родила, подобное тому созданию в вашем машинном мире. Следовательно, это не мой истинный мир. Но если его создали мои мысли, мои самые мрачные сны... то, может быть, они же смогут также помочь уничтожить его.
Облегченно вздыхая и возясь с тонкой веревкой, связывавшей его ноги, Джилл подумал: «Если бы только подобной силой мог обладать Клайборн». Теперь, когда его глаза чуть больше привыкли к мраку, он яснее различал других.
— Джордж? — тихо бросил он в сторону за Анжелой. — Ты в порядке?
— Мне будет намного лучше, когда Анжела снимет с моих рук эти веревки, — ответил тот. — Но да, я в порядке.
И теперь, когда ноги Джилла были свободны, он повернулся к Стэннерсли и принялся работать над ним.
Что же касается Кину Суна, то он перебрался к ногам пилота и делал, что мог, единственной здоровой рукой.
И Джилл спросил его:
— А что наши охранники подумали о... о вашем лице?
— Они его не увидели, — ответил Кину Сун. — И это тоже сказало мне, что этот мир — фальшивый, не настоящий; что те ужасы предназначались только для меня — и для вас всех.
— Вы уверены, что теперь с вами все ладно?
— Нет, со мной не все ладно, — очень тихо ответил коротышка. — Я охвачен гневом. Мне хочется отомстить. Этому миру и тому, кто заставил этому случиться — Ситу? Если я не могу вернуться в свой мир, то хочу, по крайней мере, причинить какой-то вред этому... — как он причинил вред мне.
— А вы подумывали, как этого достичь? — спросил его Джилл. — Я хочу сказать, мы ведь здесь не в самом лучшем положении. — Руки Стэннерсли освободились, и Джилл принялся массировать затекшие запястья и пальцы пилота, покуда ждал ответа Суна. И, наконец, услышал:
— Мой отец участвовал в войне, — сказал Сун. — Он видел последствия той войны, и это заставило его бояться их. Именно потому-то мы и переехали поближе к лесу и морю, чтобы жить ловлей рыбы. Но страх его передался и мне. В моем настоящем мире есть места, вроде этого — даже в лесу, где люди готовятся к войне.
Есть ракетные шахты, вроде базы, где ракеты стоят, дожидаясь команд, которые бросят их через Желтое море на Корею. И другие — в Корее, развернутые в эту сторону. В своих кошмарах я видел, как они подлетают, видел, как они падают... как все кругом опустошается.
И когда бодрствовал, то всегда ждал, что это вот-вот случится. Это был кошмар наяву, так же, как во сне. И эти кошмары были хуже всех... — Сун умолк и Джилл ждал. Теперь уже все освободились от веревок и растирали затекшие руки.
Кину Сун продолжил рассказ:
— Поймите, пожалуйста — я боялся не столько за себя, сколько за свою жену и новорожденного ребенка. Я боялся за невинных. Но в этом мире таких, по-моему, мало. Это дурной мир, произошедший из дурных снов. И если сон — это подсознательная мысль... то какая же сила может таиться в мысли сознательной? — Он замолчал.
Опасная цепь рассуждений. Но, в любом случае, Джилл не ответил: хватало и других поводов для беспокойства.
— Думаю, нас ненадолго оставят в покое, — сказал он всем. — И я лично не могу сказать, что мне нравится то, как говорили об этом полковнике из Еньчена. Мне он кажется специалистом по допросам. Сун абсолютно прав: это дурное место, и его настроили выплеснуть всю свою злобу на нас. Поэтому я считаю, что нам следует первыми сделать ход. Но, прежде чем мы попытаемся что-то предпринять, я бы хотел узнать, как мы прибыли в этот лагерь. Кто-нибудь может мне помочь? Как мы сюда попали?
И Джордж Уэйт ему рассказал.
— После небольшой стычки на поляне солдаты погнали нас — а вас с Анжелой понесли — на борт тех двух вертолетов. На них-то нас и отвезли сюда. Недалеко, возможно, с милю-другую. Когда мы подлетали, я хорошо разглядел это место. Судя по тому, что я видел, все обстоит именно так, как сказал Сун: это военная оборонительная позиция в лесу. Уйма маскировочных сетей, пара грунтовых дорог сюда и отсюда, какие-то хорошо скрытые в лесу помещения и бетонный бункер неподалеку от центра, вроде как в ступице колеса. Ракетная шахта? Да, полагаю, это возможно, хотя наземный состав кажется не слишком многочисленным. Но, впрочем, опять же, с чего бы им иметь большую охрану? Это же материковый Китай, в конце концов, а предполагаемый противник находится далеко.
— Отлично, — сказал Джилл. — Мне это кажется немного хитрым, но вот замечание, что наземного персонала тут негусто, мне нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161