— Мне эта ночь начинает казаться очень подозрительной.
Черт побери, это место вообще подозрительное.
— Я улыбался? — снова промямлил Джилл, теперь уже хмурясь. И почти полностью проснувшись, он попытался вспомнить, что же ему снилось. У него имелась своя теория относительно сна или, правильнее сказать, сновидений. Насчет того, что они — расчетные палаты для всего мусора мира яви. Он знал историю о том, как Фридрих Август Кекуле увидел во сне бензольное кольцо, и слышал о многих писателях, произведения которых имели странную привычку приходить к развязке во время сновидений автора. Да и для Джилла не впервой, когда его трудности находили решения в глубинах его подсознания.
— Да, ты улыбался, — подтвердил спецагент, — если это верное описание. На самом-то деле, улыбка вышла мрачноватая, но это определенно была улыбка. И что из этого?
— Погоди! — оборвал его, подняв руку, Джилл. И Тарнболл подождал... в то время как Джилл повернул голову, чтобы посмотреть на огромный кристалл и прислушаться к нему. Никто иной в этом мире, никакой человек ничего бы не услышал, но Спенсер Джилл не походил ни на какого другого человека. И для него многогранный камень, этот огромный кристалл, был живым существом ничуть не в меньшей мере, чем любая другая машина. Живой машиной, пытавшейся поговорить с ним... точно так же, как пыталась поговорить с ним во сне!
— Господи! — воскликнул он, выпрямляясь. Остальные услышали и подбежали к нему. Все, за исключением Фреда Стэннерсли, лежавшего без сознания, небрежно связанным и с повязкой на глазах там, где его положили на хранение.
— Спенсер, что такое? — Анжела упала на колени в щебень рядом с ним.
Но Джилл отстранил ее, а также остановил других, подняв руки и задыхаясь, попросил:
— Отойдите-ка все! Ты тоже, Джек. Предоставьте теперь это дело мне. — И особо Тарнболлу:
— Я не единственный, кто сейчас только что проснулся. Этот кристалл, Дом Дверей, тоже пробудился ото сна. Прежде он был не особенно активен. Но сейчас он активен, и мне будет намного спокойнее, если вы все уберетесь от него подальше.
Барни прибежал вместе с остальными. Явно нервничая, он лизнул Джилла в лицо, глухо заскулил и заметался на свойственный только ему лад. Но обегая вокруг Джилла, он случайно столкнулся с сумкой-баулом — и тут же шарахнулся от нее прочь.
И Джилл ощутил то же, что и пес: вибрацию, пощипывание, покалывание, дрожь, — такое же ощущение, какое испытывал на поляне с плитой для жертвоприношений, и еще раз в мире пораженного раком мозга Джорджа Уэйта. Тогда он призвал:
— Ребята, вы должны отойти отсюда подальше, — крикнул он. — Я имею в виду, что вы должны отойти немедленно!
Когда они принялись отходить, причем Анжела — с неохотой, Джилл резко раскрыл сумку-баул и достал жало-антенну и поврежденный глаз. Рослый спецагент по-прежнему оставался с ним и спросил:
— Тебе чего-нибудь нужно? Не могу ли я чем-нибудь помочь? Черт, кажется, каким-то не правильным, что опасности должен подвергаться только ты один!
Джилл посмотрел на него и согласился:
— Оставайся, если ты настаиваешь, покуда девушки и остальные держатся подальше. В любом случае, если с нами чего-то произойдет, то, вероятно, произойдет и с ними тоже.
— Так что же все-таки происходит? — подступил поближе Тарнболл.
Джилл посмотрел на жало у себя в левой руке и на глаз в правой.
— Эти штуки активированы, — сказал он. — Или, скорее, реактивированы — присутствием кристалла. Это машины пришельцев, Джек, и, словно маленькие магниты, они находятся под влиянием того большого магнита, Дома Дверей. И вот эта, глаз, сосет энергию как безумная.
Он положил жало и заглянул в разбитую чашу глаза.
И оттуда на него смотрело отраженное в бледном свете звезд его собственное лицо. Оно должно быть его собственным лицом, но он видел его перевернутым и не мог сказать наверняка — свое ли. А Тарнболл-то стоял на противоположном конце и увидел лицо в правильном ракурсе. Что было и к лучшему, так как Джилл внезапно оцепенел, его собственное лицо, казалось, скомкалось в какой-то невыносимой муке, когда он упал на колени!
Но спецагент резко дернулся и заорал:
— Баннермен! — и выхватил глаз из рук Джилла.
Глаз этот пылал лучистым светом.
Джилл растянулся на земле, прижав руки к голове, но теперь, когда Тарнболл забрал у него глаз, внезапная, мучительная боль отступила также быстро, как и появилась. Он сделал глубокий вдох, почувствовал, как силы снова вливаются в него... и одновременно ощутил со стороны глаза стремительное нарастание взрывной энергии. Кренясь, он поднялся на ноги и заорал:
— Джек, сейчас же избавься от него!
Предупреждение едва ли требовалось Тарнболлу, руководствуясь инстинктом, спецагент уже начал действовать.
Отброшенный изо всех сил «мертвый» глаз, сам по себе являющийся экраном, описал дугу, уносясь в ночь и вниз за отвесные скалы, окаймляющие впадину. А ослепительная сетка, прочертившая след его отвесного полета вниз, и громовой взрыв бомбы, от которого по горам прокатились барабанные раскаты, и блестящий белый свет, озаривший небо, даже чересчур доходчиво сообщили, какая судьба ждала бы всех действующих лиц, не прояви Джек Тарнболл инициативу.
— Последний бросок Сита, — проморгался от слепоты Джилл, когда стих грохот небольших обвалов.
— Наверняка, не его, а мой, — возразил Тарнболл, наблюдая за тем, как тускнеет свет над впадиной, а затем кивнул:
— Я понимаю, что именно ты имеешь в виду... но не каким образом. Его последний бросок?
— Экраны, — пояснил Джилл. — Он в любое время мог воспользоваться экраном, как воспользовался в моем машинном мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161