Его слова снова вызвали у нее сомнения. Если он действительно был здесь, если он был настоящим, на нем должно было быть… Ее смущенное сознание растерялось, выбирая варианты продолжения. Снаряжение для ныряния?
– Как… ты нашел меня?
Пауза.
– Это неважно.
Это прозвучало как слова ее матери. Слова из видений о матери. Но, возможно, это тоже было неважно.
– Реджина! – Тон его на этот раз был более резким.
Ее руки обнимали его за талию, впитывая его тепло.
– М-м…
– Нам нужно идти. Ты должна держаться за меня.
Он был таким теплым! Если бы он был порождением ее больного воображения, неужели он мог бы быть таким теплым?
– Я и так держусь за тебя, – еле слышно ответила она.
– Не так.
Он разорвал кольцо ее рук, вызвав протестующее мычание из-за того, что ее тело было оторвано от его тепла.
Она услышала всплеск, а потом он что-то сунул ей в руку. Мокрое, мягкое, свисающее…
Водоросли? Она отдернула руку.
Он поймал ее за запястье и снова сунул ей это что-то.
Ее растопыренные пальцы сжались.
– Что…
– Котиковая шкура. Она нужна, чтобы провести тебя через туннель.
Она погладила мокрый мех. В темноте она все равно ничего не могла различить.
– Придется спуститься под воду, – продолжал он. – Плыть недалеко, но это будет быстрее, если я пройду Обращение. Ты можешь держаться?
Руки и ноги казались ей слишком тяжелыми, чтобы двигать ими. Пальцы были толстыми и непослушными. Реджина набрала побольше воздуха и подумала о Нике. Держись! Ей просто нужно продержаться еще немножко.
Она кивнула, забыв, что Дилан не видит ее в темноте.
– Хорошая девочка, – тем не менее сказал он, видимо, принимая ее согласие как само собой разумеющееся. – Сюда.
Он обхватил ее за плечи. А ему, наверное, все видно, изумленно подумала она, потому что он вел ее очень уверенно. Вода уже доходила ей до груди. До шеи… Она дернулась у него под рукой. Потом снова, до боли в теле. В воде было теплее, чем на воздухе, но Реджина чувствовала, как она давит на грудь, словно они уже нырнули. Внутри у нее все сжалось. Дилан уводил ее все дальше в воду. Под воду. Она уже не могла дышать.
Она остановилась и обхватила руками живот.
– Все в порядке, – сказал Дилан.
– Да я и не…
Но на самом деле она боялась. Ужасно боялась.
– Ребенок…
– Ребенок, – бесцветным голосом повторил он.
Она не ответила ему, не смогла. Она стояла, отчаянно стуча зубами, и тряслась, как дворняга в темной подворотне.
Он прижал ее к себе. Его пальцы гладили ее щеку. Он обхватил ладонями ее лицо. Неужели он собирается поцеловать ее? Сейчас? А почему бы и нет? Она хотела, чтобы он сделал это. Неважно, действительно ли он был здесь – единственный мужчина в ее жизни, появившийся тогда, когда ей это было нужно, – или ей это только снится. Пусть он поцелует ее, прежде чем их поглотит вода.
Его дыхание касалось ее век, ее губ – горячее, дурманящее, соленое и такое сладкое. Она привстала на цыпочки, чтобы быть ближе к нему, но он выскользнул. И она снова ощутила, как течение колышет котиковую шкуру, тяжело прижимающуюся к ее ногам.
– Держись, – сказал он.
А потом он исчез.
Она закричала, потрясенная этой потерей, и, разбросав руки в черной воде, потянулась за ним. Под ее ладонями плыла котиковая шкура, мягкая и пушистая. Ее пальцы сжались. Держись. Это был его голос? Или ее собственный?
Шкура перекатывалась в воде, в ней чувствовались тяжесть и форма, мышцы и масса. Руки Реджины глубже погрузились в ее складки. Она была огромной. Теплой. Пульсировала жизнью. Лоснящийся мех скользил под ней и вокруг ее, словно ласковая собака, требующая внимания к себе. Только уж очень большая собака. Она задержала дыхание, почувствовав под руками тело, которое, сбив ее с ног, утянуло с собой под воду.
Она стремительно двигалась вперед. В ушах у нее шумело, и этот звук заполнял голову. Она не могла думать. У нее просто не было времени, чтобы испугаться. Она была невесома, ей было тепло, ее поддерживало могучее тело, перекатывавшееся под руками, и вода, которая, бурля и пенясь, обтекала ее. Мысли ее окончательно смешались, и она крепче сжала руки. Темнота стала серой, потом золотой, а после взорвалась ослепительным светом…
Скалы заливали лучи закатного солнца, уходящий день раскрасил горизонт розовыми и золотыми мазками. Реджина лежала на гранитном утесе, а рядом с ней распласталось что-то массивное, теплое, черное, скользкое… Она часто заморгала. Несколько раз с трудом вдохнула. Подняла голову. Приподнялась на локтях.
Ее охватил приступ кашля, и, беспомощная, она судорожно ловила ртом воздух. Голова ее раскалывалась. Легкие хрипели. Из глаз ручьем текли слезы.
Когда она снова смогла открыть глаза, рядом с ней на коленях стоял обнаженный Дилан, а возле него на скале лежала пустая котиковая шкура.
Она потеряла сознание.
– Теперь вы можете зайти, – сказал доктор.
Наконец-то.
Дилан встал.
Когда он нес Реджину в больницу, то не предполагал, что ему не позволят находиться рядом с ней. Но он понимал, что ей потребуется более серьезная помощь, чем мог дать он. Медицинская помощь. Помощь людей.
Прежде чем отнести Реджину в ближайший дом, он снял с нее мокрую одежду и завернул ее в свою рубашку. Взглянув на нее, лежавшую без сознания у него на руках, жившая там женщина тут же позвонила 9-1-1.
В лучах мигалки приехал Калеб, который отвез их в больницу и остался там после официального окончания рабочего дня, чтобы дождаться заключения врача. Что это было? Искреннее участие? Или желание допросить Реджину, как только она придет в сознание?
Антония Бароне с сигаретой ходила по дорожке перед главным входом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71