Море, плескаясь у его ног, протягивало свои длинные бледные пальцы через камни. Сквозь облака мерцала луна, словно большая серебряная монета на дне ведра.
У Дилана перехватило дыхание. Словно монета…
– Кровотечение, да, – сказала Антония в телефонную трубку. Реджина мутным взглядом следила за ней с кухонного табурета. – Не знаю, сейчас спрошу у нее. У тебя был выкидыш?
Реджина с трудом глотнула и отрицательно покачала головой. Она не хотела этого ребенка. Это было ошибкой. Неудобством. Катастрофой. Но теперь он был ее ребенком, ее и Дилана. Она скрестила руки на животе, как будто таким образом могла удержать его.
– Нет, рвоты нет, – говорила Антония доктору, намотав телефонный шнур на пальцы так туго, что они посинели. – Нет, температуру я ей не мерила. Хорошо. Да, сделаем. Я ей скажу.
Антония повесила трубку.
– Донна хочет осмотреть тебя в больнице. Через десять минут она заедет за тобой.
Реджина кусала губы.
– А здесь она не может меня осмотреть? Телефон…
Антония нахмурила брови.
– Я помню о телефоне. А ты позаботься о себе.
О себе и о ребенке. Рука Реджины потянулась к крестику на шее и нащупала жемчужину. Ее сын потерялся и сейчас неизвестно где. Но и этого младенца она не должна терять. Небеса не могут быть настолько жестоки к ней.
– Через десять минут?
– Она так сказала. – Губы Антонии превратились в твердую узкую линию. Глаза были темными и сосредоточенными. Она полезла было в карман передника за сигаретами, но потом сунула их назад. – Может быть, тебе что-то нужно наверху?
Ради матери Реджина выдавила из себя улыбку.
– Спасибо, мама. Я буду хорошей девочкой.
Грубой от работы ладонью Антония погладила ее по голове.
– Самой лучшей, – сказала она.
Еще один спазм боли пронзил Реджину, словно ножом. Она закрыла глаза и опустилась на руки матери.
Дилан звал ветер в свои паруса, пока они не надулись и не стали напоминать луну. Еще один знак, подумал он. Или иллюзия?
Серебряный доллар, который он отдал Нику, подавал устойчивый сигнал, словно маяк на краю острова или точка на карте мира у Конна. Вода пенилась, разрезаемая носом лодки, которая следовала по зову монеты, как стрелка компаса, всегда указывающая строго на север. Волшебные силы вели лодку между тьмой и морскими глубинами, между бескрайним, заполненным жизнью пространством снизу и еще большим, мерцающим звездами пространством сверху. Это была родная стихия Дилана. Зубы его обнажились в зловещей усмешке. Демоны вторглись на его территорию!
Но у побережья штата Мэн есть тысячи островов, и большинство из них, со следами вырвавшейся из разломов земной коры лавы, представляют собой необитаемые крепости из скал и хвойных деревьев. Ник мог быть спрятан где угодно. Либо покоиться на дне моря. Потомки огня могли выбросить его за борт в качестве предупреждения или просто со зла.
С другого берега морские птицы оплакивали кого-то умершего.
Он не представляет для них никакой ценности.
Прошу тебя. Приведи его назад.
Дилан крепче сжал руль и стал думать о монете. Сконцентрировался на монете. Пока он чувствовал эту тонкую ниточку, он позволял себе надеяться.
– Тебе не в чем себя винить.
В голосе Донны Тома звучали нежность и сочувствие. Но глаза ее были ясными и холодными. Реджина сжала ноги, дрожа под дурацкой бумажной простыней.
– Нет никаких признаков того, что сексуальная активность или стресс могли вызвать преждевременное прекращение беременности.
Не ее вина… Это, конечно, хорошо. Но…
– Выкидыш, – поправила ее Реджина.
Доктор недовольно подняла брови.
– Я выражаюсь медицинской терминологией.
Реджина почувствовала, как лицо ее заливается краской.
– Конечно. Так ты можешь как-то остановить это?
Донна колебалась.
– Часто преждевременное прекращение беременности – или выкидыш, если тебе так больше нравится, – предотвратить нельзя. И не нужно. Обычно это является индикатором того, что беременность проходит ненормально.
Реджина надеялась, что беременность, когда отец – селки, а мать – человек, обычной никак не назовешь. Но Дилан сказал, что ребенок был нормальным. Человеческим. Пока что.
– С ребенком что-то не так?
– Возможно.
Единственный раз Реджина пожалела, что рядом нет руки, за которую она могла ухватиться, когда кто-то приносит дурные вести. Она сжала кулаки, скомкав бумажную простыню.
– Откуда ты можешь это знать?
– К сожалению, мы этого знать не можем.
– Тогда какого черта я здесь? Что ты собираешься делать?
– Нам необходимо получить подтверждение того, что твоя беременность фактически прерывается, – размеренным тоном сказала Донна. – Мы проведем гинекологическое обследование, возможно, на УЗИ. Если матка чистая, больше делать ничего не требуется.
Какой казенный язык! Как холодно! Сердце Реджины сжалось.
– А если это не так?
Донна Тома улыбнулась.
– Давай сначала просто посмотрим, хорошо? Ложись.
Холод пополз по ее спине. Ей определенно не хотелось ложиться. Она и так чувствовала себя открытой и уязвимой. Ей не хотелось класть ноги на металлические опоры гинекологического кресла и раскрывать себя навстречу еще большему разочарованию.
Реджина облизнула пересохшие губы.
– А что, если матка не… Ну, ты понимаешь… Не чистая.
– Мы должны будем предпринять определенные шаги, чтобы избежать заражения.
Шаги… Дурное предчувствие, острое, как очередной спазм, сжало ей желудок.
Уфф…
– Антибиотики?
– Давай сначала закончим осмотр, а потом уже будем строить планы лечения, – сказала доктор.
Логично. Реджина уже открыла было рот, чтобы согласиться. Но за нее ответило сердце:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71