– Эй, Дамка, aп! Ап!
– Что-что? – бормочу я. С тех пор, как он ушел, я не сдвинулся с места.
– Марлена разбила пятки. Вышла из строя на неделю-другую. Думал, тебе интересно.
– Да. Спасибо, – отвечаю я.
Он присаживается на раскладушку и смотрит на меня долгим взглядом.
– Ну, так и что у тебя с Августом, в конце-то концов?
– То есть?
– Вы, кажется, как-то повязаны?
Я с некоторым усилием сажусь, прислоняюсь к стене и наконец отвечаю:
– Ненавижу этого ублюдка.
– Ха! – хмыкает Уолтер. – Ну, стало быть, хоть немного ты соображаешь. А зачем тогда проводишь с ними все свое время?
Я молчу.
– Ой, прости. Я и забыл.
– Ты ничего не понял, – отвечаю я, поднимаясь.
– Да ну?
– Он мой босс, и у меня нет выбора.
– Верно. Хотя, по-моему, тут замешана женщина. И ты об этом знаешь не хуже меня.
Я вскидываю голову и испепеляю его взором.
– Ладно-ладно, – он поднимает руки вверх, словно сдаваясь. – Уже заткнулся. Ты и сам понимаешь, что к чему. – Он отворачивается и роется в своем ящике. – На вот, – протягивает он мне эротический комикс. – Это тебе, конечно, не Марлена, но все же лучше, чем ничего.
Когда он отворачивается, я пролистываю книжечку. Несмотря на недвусмысленные, даже преувеличенно откровенные картинки, я не нахожу в себе ни капли интереса к тому, как мистер Главный Режиссер оприходует по полной программе тощую будущую звезду с лошадиным лицом.
ГЛАВА 13
Я моргаю часто-часто, пытаясь понять, где нахожусь. Ага, это тощая сиделка с лошадиным лицом уронила где-то в конце вестибюля поднос с едой и разбудила меня. Я и не заметил, что задремал, но так теперь бывает сплошь и рядом. Я теряюсь во времени и в пространстве. То ли это уже старческий маразм, то ли мой разум просто борется с полным отсутствием духовной пищи.
Сиделка садится на корточки и собирает разбросанную еду. Я ее не люблю – она вечно не дает мне ходить. Похоже, я ее уж очень нервирую тем, что нестойко держусь на ногах, ведь даже доктор Рашид признает, что ходить мне полезно, особенно когда я не перенапрягаюсь и не застреваю на полпути.
Мое кресло стоит в вестибюле рядом с дверью, но до прихода родственников еще несколько часов, и я решаю посмотреть в окошко.
Можно было бы, конечно, просто позвать сиделку. Но разве это интересно?
Я сдвигаюсь к краю сиденья и тянусь к ходункам.
Раз, два, три…
Передо мной возникает ее бледное лицо.
– Мистер Янковский, вам что-то нужно?
Эх. Чуть-чуть не успел.
– Да так, просто хотел посмотреть в окно, – отвечаю я, делая вид, что удивлен.
– Тогда садитесь поудобнее, а я вас отвезу, – говорит она, опуская руки на поручни моего кресла.
– Что ж, спасибо. Очень мило с вашей стороны, – говорю я и откидываюсь в кресле, поставив ноги на подножку и положив руки на колени.
Сиделка выглядит обескуражено. Вот это удар! Она распрямляется и ждет – видимо, подозревая, что я попытаюсь удрать. Я мило улыбаюсь и смотрю на окно в конце вестибюля. Наконец она заходит мне за спину и берется за поручни.
– Признаться, я несколько удивлена, мистер Янковский. Обычно вы… ну… весьма непреклонны, когда дело касается ходьбы.
– Я и сейчас не прочь пройтись. А согласился только потому, что у окна нет стульев. Почему, кстати?
– Потому что там не на что смотреть, мистер Янковский.
– А цирк?
– Ну, в эти выходные – да. Но обычно там только автостоянка.
– А что если я хочу посмотреть на автостоянку?
– Вот сейчас и посмотрите, – отвечает она, подвозя мое кресло к окну.
Я хмурю брови. Она просто обязана была начать со мной спорить! Почему она со мной не спорит? Ах да, понятно почему. Я для нее просто-напросто дряхлый старик. Нельзя волновать здешних обитателей, особенно этого старого Янковского. А то швырнет в вас желе, а потом скажет, что он случайно.
Она уходит.
– Эй, – окликаю ее я, – а где мои ходунки?
– Просто позовите меня, и я отвезу вас обратно.
– Нет, я хочу ходунки. Ходунки должны быть всегда под рукой. Принесите ходунки.
– Мистер Янковский… – начинает сиделка, скрещивая руки на груди и глубоко вздыхая.
Из бокового вестибюля, словно ангел небесный, появляется Розмари.
– В чем дело? – спрашивает она, переводя взгляд с меня на девушку с лошадиным лицом и обратно.
– Я просил ходунки, а она отказалась их принести.
– Я не отказалась. Я только сказала…
Розмари останавливает ее жестом.
– Мистер Янковский любит, чтобы ходунки были рядом. Всегда так было. Раз он просит, вы уж ему принесите.
– Но…
– Никаких «но». Принесите ему ходунки.
Лошадиное лицо сиделки оскорблено вспыхивает, но тут же оскорбление сменяется враждебной покорностью. Она бросает на меня убийственный взгляд и отправляется за ходунками. Проносится по вестибюлю, демонстративно неся их перед собой, и с грохотом швыряет рядом с моим креслом. Жаль, что на ходунках резиновые наконечники, а то приземлились бы они сейчас не с жалким визгом, а со звоном. А так совсем не то впечатление.
Я ухмыляюсь. Ничего не могу с собой поделать.
Она стоит рядом, подбоченясь, и глядит на меня в упор. Ждет, чтобы я сказал ей спасибо, не иначе. Я медленно поворачиваю голову, подняв подбородок, что тот египетский фараон, и нахожу взглядом пурпурно-белый полосатый купол шапито.
Полоски меня раздражают: в мое время в полоску были только торговые палатки. Купол шапито должен быть белого цвета – по крайней мере, в начале сезона. Потом, конечно, шатер постепенно покрывался грязью и травяными пятнами, но полосатым не бывал никогда. Похоже, продают они все то же самое: воздушную кукурузу, леденцы, шарики. Впрочем, в руках у детей я замечаю сверкающие мечи и еще какие-то движущиеся и мигающие игрушки, но до них слишком далеко, и я не разберу, что это такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100