– Думаешь, я не понял, что у вас тут творится? – Он сверлит Марлену взглядом, на виске у него бьется жилка. – Хороша же ты, дорогая. Ничего не скажешь. Хороша.
Вернувшись к туалетному столику, Август прислоняет к нему трость. Склонившись, пялится в зеркало. Поправляет волосы на лбу и приглаживает их ладонью. И вдруг замирает, не убирая ладони со лба.
– Ку-ку, – говорит он нашим отражениям. – А я вас вижу.
Из зеркала на меня смотрят полные ужаса глаза Марлены.
Август поворачивается и берет розовый головной убор с блестками, который Марлена сшила для Рози.
– В том-то и беда, верно? Я вас вижу. Вы думаете, я не вижу, а я вижу. А что, неплохо вышло, надо сказать, – говорит он, крутя в руках сверкающий головной убор. – Любящая жена, спрятавшись в уборной, шьет что-то грандиозное. А может, не в уборной? А прямо здесь? Или в шатре у шлюх? Шлюхи ведь друг другу помогают, правда? – Он оглядывается на меня. – Ну, и где ж ты умудрился, Якоб, a? Гдe именно ты отодрал мою жену?
Я беру Марлену под локоть:
– Пойдем отсюда.
– Ага! То есть вы даже не отрицаете! – взвизгивает он. Вцепившись пальцами с побелевшими костяшками в розовый головной убор, он тянет что было сил, скрежеща зубами, пока наконец не разрывает его пополам.
Марлена вскрикивает и, уронив бокалы, зажимает рот руками.
– Шлюха! – орет Август. – Потаскуха! Сука паршивая! – с каждым новым эпитетом он разрывает убор еще на несколько кусков.
– Август! – кричит Марлена, делая шаг вперед. – Прекрати! Прекрати!
Видимо, крик сбивает его с толку, потому что он и правда прекращает. Глядит на Марлену и моргает. Глядит на головной убор. И снова на Марлену, в заметном недоумении.
Марлена делает еще шаг вперед.
– Агги, – нерешительно говорит она, умоляюще глядя на него. – Ты пришел в себя?
Август недоуменно таращится на нее, как будто только что очнулся и неожиданно для себя оказался здесь, с нами. Марлена медленно, шаг за шагом, подходит все ближе к нему:
– Дорогой…
Он двигает нижней челюстью и морщит лоб. Обрывки головного убора Рози падают на землю.
Я, кажется, вообще перестаю дышать.
А Марлена между тем уже совсем рядом с ним.
– Агги…
Он смотрит на нее сверху вниз, подергивая носом. И вдруг толкает с такой силой, что она падает прямо на разбросанные тарелки. Шагнув вперед, он нагибается и пытается сорвать с ее шеи колье. Но замочек не расстегивается, и все заканчивается тем, что он тащит ее за шею, а она пронзительно кричит.
Рози трубит, а я скорее устремляюсь к ним и перехватываю Августа. Мы падаем прямо на осколки тарелок, в разлитую по траве подливку. Сперва сверху оказываюсь я и луплю его по лицу. Но вот сверху уже он, заезжает мне кулаком в глаз. Я сбрасываю его и рывком поднимаю на ноги.
– Агги, Якоб! – кричит Марлена. – Перестаньте!
Я отшвыриваю его назад, но он хватает меня за лацканы, и мы вдвоем обрушиваемся на туалетный столик. До меня доносится звон, и на нас дождем сыплются осколки зеркала. Август швыряет меня на землю, и мы, схватившись, выкатываемся на середину шатра.
Мы пыхтим, прижавшись друг к другу так тесно, что я чувствую на своем лице его дыхание. И вот уже я снова сверху, луплю его кулаками. А вот сверху он, бьет меня головой об землю. Марлена кружит над нами и требует, чтобы мы остановились, но мы не можем. По крайней мере, я уж точно не могу: мои кулаки наливаются яростью, болью и отчаянием последних нескольких месяцев.
Вот прямо перед моим носом перевернутый стол. Вот Рози – она трубит, и пытается выдернуть из земли кол. А вот мы снова на ногах, вцепились друг другу в лацканы и в воротнички, наносим удары и отбиваемся. В конце концов мы выкатываемся из шатра и попадаем в самую гущу собравшейся снаружи толпы.
Меня тут же оттаскивают и крепко хватают за руки Грейди и Билл. В какой-то миг кажется, что Август вот-вот вновь на меня набросится, но вдруг выражение его разбитой физиономии меняется. Он поднимается на ноги и спокойно отряхивается.
– Да вы же сумасшедший! Сумасшедший! – ору я.
Он окидывает меня хладнокровным взглядом, поправляет рукава и возвращается в шатер.
– Пустите, – умоляю я, поворачиваясь сперва к Грейди, а потом к Биллу. – Христа ради, пустите! Он же чокнутый! Он ее убьет!
Я вырываюсь с такой силой, что мне удается протащить их на несколько футов вперед. Из шатра доносится звон бьющейся посуды и вскрик Марлены.
Грейди и Билл, пыхтя, зажимают меня ногами, не давая высвободиться.
– Не убьет, – цедит Грейди. – Ты уж не беспокойся.
Откуда ни возьмись появляется Граф и ныряет в шатер.
Погром прекращается. Раздаются два глухих удара, затем один погромче – и, наконец, говорящая сама за себя тишина.
Я замираю, таращась на бледный свод шатра.
– Ну, вот и все. Понял? – говорит Гейди, все еще крепко держа меня за руку. – Ты как, остыл? Можно тебя отпустить?
Я киваю, не отводя взгляда от шатра.
Грейди с Биллом хотя и решаются меня выпустить, но не сразу. Сперва ослабляют хватку Потом дают сделать шаг-другой, но сами держатся рядом и не перестают за мной следить.
Кто-то берет меня за запястье. Это Уолтер.
– Давай, Якоб, – говорит он, – уходи отсюда.
– Не могу, – отвечаю я.
– Можешь. Уходи. И поскорее.
Я продолжаю смотреть на затихший шатер. Но потом, оторвавшись наконец от вздымаемого ветром входного крыла, все-таки ухожу.
Мы с Уолтером забираемся в наш вагон.
Из-за сундуков, где похрапывает Верблюд, выскакивает Дамка. Поприветствовав нас обрубком хвоста, она замирает и принюхивается.
– Сидеть, – командует Уолтер, указывая на раскладушку.
Но Дамка садится прямо на пол, а на край раскладушки присаживаюсь я. Адреналиновый дурман проходит, и я начинаю ощущать, как же у меня все болит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100