Мы звали его Бобоном.
Пейтон натянуто улыбнулась, удивляясь необычному лексикону школьных приятелей. Ее размышления прервала Айрин, мать Нила, вошедшая в комнату с подносом в руках, на котором стояли бутылочки с кока-колой и две вазочки – одна с чипсами, другая с оливками.
Айрин чем-то походила на Грейс. Правда, она казалась более женственной, носила не такую строгую прическу, но взгляд у этой круглолицей миловидной дамы был точно таким же, каким буравила Пейтон будущая свекровь.
– Не предлагаю вам ничего посущественней, – сказала Айрин, поставив поднос на стол. – У всех впереди плотный обед. – Она окинула Пейтон взглядом, в котором, казалось, сквозило неодобрение, и не спеша вышла из комнаты.
Пейтон нимало не сомневалась, что, встретившись, Грейс и Айрин станут перемывать ей косточки, осуждая и ее плохие манеры, и непрезентабельную одежду, и вульгарную внешность.
Между тем Нил и Барри, пританцовывая, дергаясь и имитируя руками игру на гитаре, запели «Ни слова о Нострадамусе», популярную песню из репертуара любителей рок-н-ролла.
Пейтон не была любительницей рок-музыки, но не могла скрыть улыбки, глядя на двух «стариков», веселящихся от души.
– Ты понравилась Нилу, – радостно сказал Барри по дороге домой.
– Откуда ты знаешь? – спросила Пейтон.
– Да он глаз с тебя не сводил.
В доме были слышны посторонние голоса.
– Это Мэри и Артур, – пояснил Барри.
Мэри, чистенькая и аккуратная старушка в розовом акриловом свитере и длинной шерстяной юбке, сидела в инвалидной коляске. На лице ее застыла блаженная, но, казалось, бессмысленная улыбка.
Артур, невысокий седовласый мужчина с мечтательным выражением на лице, изборожденном морщинами, стоял рядом с коляской. Поздоровавшись за руку с Барри, он подошел к Пейтон и, обмусолив ей щеку, проговорил:
– Мне восемьдесят шесть лет, а Мэри – девяносто три года. Мне всегда нравились женщины старше меня.
– Артур, ты о чем? – подала голос Мэри.
– Ты старше меня.
– Не слышу.
– Ты старше меня, Мэри, – повысив голос, сказал Артур. – Ответом ему послужил пронзительный писк. – Мэри, поправь свой слуховой аппарат.
– Батарейки, наверное, сели, – отозвалась Мэри. – Барри, дорогой, посмотри. Если нужны батарейки, у меня есть запасные.
Барри снял со старушки слуховой аппарат, что-то поправил и снова прикрепил его к уху.
– Бабушка, – сказал он, – познакомься с Моей невестой. Ее зовут Пейтон.
– Я знаю, ты женишься. Рада за тебя, Барри. И за вас тоже, милая. – Старушка перевела взгляд на Пейтон и благосклонно кивнула. – Извините меня, дорогая, я глуховата. Барри, а где состоится обряд? В нашем храме?
– Бабушка, Пейтон – не еврейка.
– Что ты сказал? Барри взглянул на Грейс.
– Мама, ты разве бабушке не сказала?
– Не сочла нужным.
Барри недоуменно пожал плечами и гаркнул:
– Бабушка, она не еврейка.
– На обед будет индейка? Прекрасно. Артур любит индейку.
Барри заорал во всю мочь:
– Пейтон не еврейка.
– Барри, потише, – крикнул из соседней комнаты Леонард, – ты подымешь на ноги всех соседей. Решат, что у нас пожар.
Пейтон иногда с неприязнью задумывалась над тем, что Барри – еврей. Возможно, эта неприязнь исходила из неверного представления, полученного ею еще в школьные годы, о вероломстве евреев. Она почему-то тогда считала, что Христа убили евреи. В то время она и понятия не имела, что Христос сам был евреем, да и сейчас в этом уверена не была.
– Бабушка, – потеряв терпение, сказал Барри, склонившись над ухом Мэри, – Пейтон – христианка.
– О Боже! – пролепетала старушка. – Мне это и в голову не пришло.
– Мэри, я не очень религиозна, – вступила в разговор Пейтон, стараясь поддержать Барри. – А скажите, Иисус был евреем?
Вопрос повис в воздухе.
Белинда села за пианино и начала перебирать клавиши.
– Извини меня, бабушка, – виновато произнес Барри, – но я люблю Пейтон.
– Узнай твой дедушка, что ты женишься на христианке, его бы хватил паралич, – недовольно сказала Мэри.
– Слава Всевышнему, что он умер. – Барри молитвенно сложил руки.
– Хватит, Барри! – резко сказала Грейс. – Успокойся!
Белинда взяла низкий аккорд и, оторвавшись от пианино, раздраженно проговорила:
– И в самом деле, Барри, помилосердствуй. Ты доведешь бабушку до сердечного приступа.
– Вечно вы на ее стороне, – возмутился Барри. – Ей вполне по силам знать правду.
– Евреи тысячелетия женятся на еврейках, – твердо сказала Грейс. – Никто, Барри, не принуждает тебя придерживаться в вере ортодоксальных позиций, но в обыденной жизни отступать от веры предосудительно. А вам, Пейтон, не кажется, что вы были бы более счастливы, если бы вышли замуж за человека своего круга?
– Я мечтаю о свадьбе, – наивно сказала Пейтон, – а о замужестве еще толком не думала.
– Вы верите в непорочное зачатие? – подал голос Артур.
– В непорочное зачатие? – растерянно повторила Пейтон и непроизвольно положила руки себе на живот, на мгновение решив, что беременна.
– Ну да, я о том идиллическом случае, когда муж, возвратившись домой после продолжительного отсутствия, узнает, что Мария, его жена, на сносях.
– Я на сносях? – изумилась старушка.
– Я говорю не о тебе, Мэри. Я имею в виду Марию, которая уверила сына, что он станет мессией, а мужу втерла очки, сообщив о своем чудесном зачатии. И Иосиф поверил. Глупый еврей! Опростоволосился!
– Договорились! – возмущенно сказала Грейс. – Прежде чем что-то делать, надо подумать. Это я тебе, Барри!
– При чем здесь я? – удивился Барри. – Вечно я во всем виноват.
– Ладно, – примирительно произнесла Грейс. – Леонард, выключи телевизор. Пора обедать.
На следующий день Леонард, Грейс, Барри и Пейтон поехали в ресторан, и не в какой-нибудь захудалый, а в шикарный, перворазрядный – на Мэдисон-авеню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97