Только не говори этой… как ее… Грейс, где ты купила платье. По твоему описанию, твоя будущая свекровь – властная, своенравная женщина, кичащаяся своими деньгами.
– Мне нет дела до Грейс! – раздраженно сказала Пейтон. – Раз у нас нет тысячи долларов, чтобы купить платье в магазине для новобрачных, удовольствуюсь этим.
– И правильно сделаешь. Платье – это не главное. По материнской линии ты из знатного рода, а Тоулы и в лохмотьях останутся Тоулами. А платье все-таки отдадим в переделку. Шлейф я сошью сама, вышью на нем цветочки, я недаром кончала курсы.
– Мы, эти курсы тебе приснились.
– А хоть бы и так. Главное – я искусная вышивальщица.
Пейтон взглянула на ценник. Старая цена – 118 долларов – была перечеркнута, а вместо нее красовалась новая – 59 долларов.
– Да это почти задаром! – ахнула Нелл. – Дорогая, я заплачу за платье сама. Подарок к свадьбе. Не возражай.
Расплатившись за платье, Нелл присмотрела себе «чудную» шапку, на вид из крысьего меха.
– Ма, на мехе плешинка, – заметила Пейтон.
– Ничего страшного, – ответила Нелл. – Она еле видна. Зато какой мех. Это шиншилла. Шикарная вещь! Покупаю, не отговаривай.
Весьма довольная шикарным приобретением, Нелл направилась к выходу с гордо поднятой головой. Пейтон с пакетом в руке поплелась сзади. На стоянке у магазина их ждала видавшая виды покоробленная машина с покрытыми ржавчиной дверцами и помятыми крыльями, по возрасту достойная места в музее истории автотранспорта. Нелл в последнее время лечили электрошоком. Она стала менее раздражительна, более собранна и после долгого перерыва снова села за руль.
В машине Пейтон сняла с платья ярлык и неожиданно обнаружила рядом с молнией большое кровяное пятно, позволявшее допустить, что невесту лишили невинности прямо у алтаря.
– Ма, взгляни, – произнесла Пейтон, – на платье пятно. Его можно вывести?
– Наверное, можно. Отдадим платье в химчистку. Не расстраивайся, если пятно не выведут, я на этом месте вышью цветочки. Будет даже красивее. Ты голодна? Я бы с удовольствием выпила чашечку кофе. Здесь неподалеку «Макдоналдс». Заедем?
Не встретив возражений, Нелл лихо подрулила к кафе. В кафе толпился народ, в каждую кассу – длинная очередь, однако при всем разнообразии лиц на них было одинаковое, отсутствующее выражение; сонливые взгляды устремлены к кассам, за которыми на обшарпанных табуретах сидели упитанные девицы в фирменных шапочках с козырьком.
На стенах – реклама с изображением разрезанных пополам поджаренных круглых булочек с вложенным в них куском сочного мяса: «БигСлэм», «БигМак», «Де-люкс» – ничего не говорящие невразумительные названия привлекательного съестного для людей с низким достатком.
Нелл и Пейтон, удовольствовавшись салатом в пластиковых коробках, нашли два места за столиком у дальней стены. Их соседями оказались двое мужчин. Один был приземистым толстяком с благодушной внешностью филантропа, другой – тощим, прилизанным, с брюзгливым невозмутимым лицом.
– Так вот, – втолковывал толстяк своему собеседнику, – чтобы покупной соус к спагетти приобрел тонкий домашний вкус, нужно взять три-четыре головки отборного чеснока, дольки мелко нарезать и немного обжарить…
– Вы, наверное, повар, – вступила в разговор Нелл, кокетливо улыбаясь и доставая из сумочки помятую сигарету. – Не премину воспользоваться вашим рецептом.
Веселое выражение глаз знатока домашней кулинарии сменилось кислой улыбкой. Худощавый поморщился.
– Ма, здесь не курят, – сказала Пейтон.
Нелл тяжко вздохнула, убрала сигарету в сумочку и, орудуя вилкой, уткнулась в пластиковую коробочку.
Пейтон своим салатом похвастаться не могла: латук оказался съедобным, а вот кусочки курицы было не разжевать.
– Возьми часть моего, – предложила Нелл. – У меня шеф-салат.
– Свинина с сыром евреям не полагается, – тоскливо сказала Пейтон, – а мне пора привыкать к новым обычаям.
Эти обычаи, по разумению Пейтон, были слишком мудреными. К примеру, Грейс с Леонардом вне дома ели все, что заблагорассудится, кроме бекона, омаров и креветок. Зато у них дома о свиных отбивных лучше было не заикаться. Молоко и мороженое подавались на стол лишь от случая к случаю. – Грейс объясняла, да Пейтон так и не поняла. Мясо есть можно, но только из магазина, торгующего кошерной едой.
– Я вижу, тебе не очень хочется замуж, – произнесла Нелл. – Если не хочешь, не выходи – никто тебя не неволит. – Ее лицо стало дергаться от волнения.
– Ма, успокойся. Я собралась замуж и выйду.
– Не уверена, что ты сделала правильный выбор. Барри – симпатичный молодой человек с хорошей профессией, но если ты не любишь его, зачем лезть в петлю? – Нелл сверкнула глазами, приходя в еще большее возбуждение. – Бери пример с меня: я сделала из твоего отца человека. Кем он был? Чидокумо! А кем стал? Чидлом! Правда, не настоящим, не бостонским. Во всем Бостоне я одна знатного рода. Я – Тоул!
– Ма, успокойся, пожалуйста. Твои достоинства никто не оспаривает.
Нелл внезапно запела:
Раздается свадебных колокольчиков звон,
Я выхожу замуж. Дин-дон, дин-дон.
– Ма, что с тобой?
На лице Нелл появилась мечтательная улыбка. Она с чувством продолжила:
Как приятен свадебных колокольчиков звук.
Мое сердце вторит ему: тук-тук-тук, тук-тук-тук.
– Ма, мы здесь не одни.
Не обратив внимания на неуместную реплику, Нелл продолжила дальше:
Мое сердце и само, как колокольчик в груди.
Нас ждет с тобою счастье впереди, впереди…
– Ма, возьми себя в руки. Ты же – Тоул.
Нелл удовлетворенно кивнула и сказала с назиданием в голосе:
– Тоулы приехали в Америку в поисках религиозной свободы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97