— Не надо горячиться, господа. Постараемся понять друг друга. Я хочу разобраться вот в чем: что случится, если вы не будете разрешать собрания и митинги?
Ораз-сердар дрожащим голосом выкрикнул:
— Ничего не случится! Зимин снова ответил спокойно, терпеливо:
— Мы, господин полковник, разрешили проводить собрания только профсоюзам. При непременном условии — не нарушать законные постановления властей. Если же начнутся речи в пользу большевиков, в поддержку советской власти. .. Мы неоднократно предупреждали руководителей профсоюзов, что подобные выступления будут рассматриваться как тягчайшее преступление. Напоминали, что они будут отвечать за ход собраний.
Я внимательно посмотрел на Зимина и в тон ему, мягко сказал:
— Вы не ответили на мой вопрос. Меня интересует другое: если не разрешать собрания и митинги, что тогда произойдет?
Зимин неохотно ответил:
— Если угодно, вы сможете завтра лично убедиться в том, что произойдет. В два часа собрание в клубе железнодорожников. Прошу вас быть там!
Я вынул из папки еще одну бумагу и, повысив голос, сказал:
— Генерал отменил ваше разрешение. Он отдал новый приказ. Послушайте, я прочитаю первые его строки: «Довожу до сведения всех граждан Асхабада, что различные собрания, митинги и сборища запрещаются. Предупреждаю всех, что попытки проводить собрания, организовывать демонстрации будут подавляться с помощью вооруженной силы...»
Я бросил бумагу Зимину и сказал:
— Возьмите, читайте дальше сами!
Зимин не протянул руку к бумаге. Он медленно поднялся и,отойдя от стола, проговорил:
— Тогда освободите меня от этой должности. Вот кресло. Отдайте его кому хотите. Я в такой обстановке работать не в состоянии.
Я не нашелся сразу что ответить. Молча собрал бумаги, положил в папку.
— Хорошо. .. О вашем заявлении будет сообщено генералу!— сказал я наконец и вышел из кабинета.
Мы с генералом просидели до глубокой ночи. Я подробно рассказал ему о заседании Закаспийского правительства. Высказал свое мнение о Зимине. Генерал тоже был недоволен его поведением. Затянувшись еще раз папиросой, бросил ее в пепельницу и сказал:
— Вы правы, Зимина нужно одернуть. Вернее, нужно выправить нашу ошибку. Не получился из него глава правительства. Но теперь у нас связаны руки. Если завтра придет приказ собирать чемоданы. .. что нам делать тогда?
Мы еще раз обсудили все возможные варианты. В конце концов генерал пришел к выводу: оставить правительство в прежнем составе до получения ответа от генерала Мильна, а с Зиминым поговорить отдельно.
Когда я уже поднялся и начал прощаться, генерал неожиданно приказал:
— Отправитесь завтра в клуб железнодорожников. Вы и огласите приказ!
Мне, признаюсь, не очень хотелось показываться среди рабочих. Я знал, какой шум поднимется. Но не стал искать повода, чтобы избавиться от поручения, а, пожелав доброй ночи генералу, поклонился и вышел.
...Едва я вошел к себе в кабинет, как явилась Элен и объявила, что генерал уже спрашивал меня. Значит, опять что-то экстренное, — ведь накануне мы условились встретиться в двенадцать часов. С утра он собирался объехать гарнизон, а в одиннадцать часов предстояло принять персидского консула.
Я не ошибся. Еще в приемной я услышал сердитый голос Маллесона. Он разносил Тиг-Джонса и коменданта:
— Вы что ж, решили прятать головы, как страусы? Если эти туземцы сегодня кричат о демократии, завтра они потребуют конституцию! Что вы тогда будете делать?
Генерал объяснил мне, что произошло. По его распоряжению Тиг-Джонс вчера послал в типографию приказ о запрещении собраний и митингов. Но наборщики отказались печатать его. Капитан вызвал некоторых из них в комендатуру и предупредил, что, если они не выполнят распоряжения, он упрячет их в тюрьму. И вот сегодня с самого утра все рабочие типографии прекратили работу.
Обращаясь ко мне, генерал приказал:
— Сейчас же ступайте в типографию и прикажите возобновить работу. Если не подчинятся, типографию закройте, а вокруг нее поставьте солдат. Посмотрим, смогут они жить без демократии или нет!
Генерал взял со стола какой-то документ, бегло проглядел его и обратился к коменданту:
— Кто такой Горюнов?
— Меньшевик.
— Аветисов?
— Тоже меньшевик... Но, по некоторым сведениям, они тайно поддерживают большевиков.
— Арестуйте обоих... Арестуйте сегодня же!
Генерал швырнул листок на стол и снова обратился к. Тиг-Джонсу:
— Теперь о Кизыл-Арвате... Ясно, что там действует организованная группа большевиков. Саботируют. Умышленно затягивают ремонт паровозов. Возьмите с собой несколько человек из людей Дружкина и сами поезжайте в Кизыл-Арват. Не возвращайтесь, пока полностью не наведете порядок. А в Мерв поедет полковник или же я сам. Выполняйте!
У самой двери генерал остановил меня:
— Полковник! Задержитесь на минутку.
Я вернулся назад. Генерал перевел дыхание и, понизив голос, сказал:
— Только что комендант видел Дружкина. Он советует на собрание железнодорожников нашим людям не ходить. По словам Дружкина, рабочие настроены враждебно, может повториться то же, что было в канун Нового года. Я решил так. Новый приказ о запрещении собраний и митингов вступает в силу с этого дня, — надо срочно отпечатать его и расклеить на вокзале, в депо, мастерских. А вокруг клуба поставить усиленные караулы. Посмотрим, что тогда произойдет!
— Ничего не произойдет! — Я горячо поддержал генерала.— Как сказал Ораз-сердар, игру в демократию надо кончать. Надо хорошенько дать по зубам всем любителям болтовни, надо сделать так, чтобы они тряслись от страха при одном слове «демократия».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126