До сих пор он жил именем, доставшимся от прапрадедов. А теперь хочет испытать свои собственные способности. По-моему, это хорошее дело. Прошло время, когда жили старыми титулами. Наше время —время деловых людей. Нужно сообразоваться с временем. Не так ли?
Арсланбеков быстро уловил иронию, прозвучавшую в моих словах, и с серьезным видом поддержал меня:
— Совершенно справедливо... Нужно жить своим именем, своим авторитетом. Нужно трезво глядеть на жизнь. Еще Рудаки говорил:
На мир взгляни разумным оком, Не так, как прежде ты глядел: Мир — это море. Плыть желаешь? Построй корабль из добрых дел.
Князь промолчал. Мне показалось, что он в душе улыбнулся.
В Мазари-Шерифе я предполагал задержаться не больше чем на два дня. Но вот уже неделя, как я оставил седло, а до сих пор неизвестно, когда отправлюсь в дальнейший путь. Город живет какой-то неестественной, лихорадочной жизнью. По словам местных жителей, за всю историю Мазари-Шерифа таких бурных дней еще не было. Лавки открыты и день и ночь. Караван-сараи, чайханы переполнены. А самое удивительное то, что здесь появилось множество никем не признанных представительств, без вывесок на дверях.
Я побывал в одном из них — в представительстве «Кокандского правительства». Работники представительства занимают большой дом в южной части города. В десятке кабинетов целая толпа служащих занята выше головы. Кто пишет письма, кто подписывает бумаги, кто ставит печать... Все на месте, как в настоящих посольствах. Не хватает только одного: нет «Кокандского правительства». Но представители верят, что и оно будет. Поэтому трудятся усердно: посылают в Фергану оружие, боеприпасы, собирают среди населения пожертвования, составляют ноты, печатают воззвания. Словом, забот хватает...
У Иргаш-бая — известного ферганского курбаши,— оказывается, тоже свое «представительство». Я не был в конторе, но с самим «представителем» встретился. После этого отправил к Иргаш-баю гонца. Когда гонец вернется, мы еще раз встретимся. Только после этого я покину Мазари-Шериф.
...Время близилось к вечеру. Попивая на открытой веранде чай, я поджидал капитана Дейли. Откуда-то, запыхавшись, прибежал Арсланбеков. Я теперь часто виделся с ним. Это был действительно умный, способный разведчик. К тому же не знающий усталости. Все мои поручения он выполнял ревностно. Я дал ему трудное задание: уточнить, кто из турецких и немецких лазутчиков находится в Мазари-Шерифе и в каком направлении они ведут работу. Он уже многого добился по этой части.
По одному только виду полковника я понял: что-то случилось. Он был мрачен, привычное веселое выражение исчезло с его лица. И я не ошибся. Войдя на веранду, полковник схватил кувшин с холодной водой и, не отрываясь, выпил, одну за другой, две пиалы. Потом снял каракулевую шапку, пиджак, бросил их на деревянный топчан, тяжело вздохнул и сел.
Я задал вопрос первым:
— Вы что-то мрачны, полковник... Что-нибудь случилось?
Арсланбеков вытер платком потное лицо и, глубоко вздохнув, заговорил:
— Юсупа ранили!
— Какого Юсупа?
— Моего помощника. А в карман вложили вот эту записку.
Я взял записку и пробежал глазами. Она была написана на персидском языке и содержала всего несколько слов: «Безбожный полковник! Теперь твоя очередь!..»
Записка явно была заготовлена заранее, в спокойной обстановке: буквы ровные, выписаны отчетливо, с нужным нажимом, край записки был замаран кровью.
Я положил бумагу на стол и спросил, в каком состоянии Юсуп. Полковник ответил, что отнес его к одному знакомому врачу и что положение его тяжелое. Потом заговорил с горечью:
— Вот наш финал. Работаешь как вол, день и ночь, не думая о том, что любой жизни бывает конец. И вот — погибаешь от выпущенной из-за угла пули или от удара отравленным ножом... Спокойно умереть своей смертью — даже и этого нам не дано!
Арсланбеков был по-настоящему расстроен. Его обычно смеющиеся, живые, умные глаза скрылись за пленкой слез, от внутреннего волнения он дрожал всем телом. Я попытался успокоить его, но он опередил меня:
— Не подумайте, что это страх за свою жизнь. Нет, я думаю о Юсупе. У бедняги хорошая семья. Жена, дети, старики родители. Наверно, с нетерпением ждут его возвращения. Если с ним что-нибудь случится, с какими глазами я приду к ним? Жена Юсупа не хотела отпускать его. Еле удалось уговорить...
Некоторое время мы молчали, погрузясь в невеселые думы. Как ни храбрился полковник, было ясно — убийцы
угрожают не зря. Кто же, хотелось бы знать, преследует его?
Я закурил и нарушил затянувшееся молчание:
— Как вы думаете, кто убийца?
— Люди Иргаш-бая, — не задумываясь, ответил полковник. — Это их дело. Они считают, что мы не лучше большевиков.
— Может, турки о чем-нибудь пронюхали?
— Нет... Их здесь всего три-четыре человека. Они не станут рисковать. Да и к чему такой риск, если можно действовать чужими руками?
Мысленно я согласился с полковником. Предупредил его, что положение опасное, что авторы записки могут появиться неожиданно. Он снова заговорил, стараясь принять бодрый вид:
— Пусть приходят... От судьбы еще никому не удавалось убежать. Хотят заставить меня скрыться! Но пока не выполню своего дела, я никуда не уйду!
— Не нужно бравировать, полковник. Легче всего — кинуться навстречу смерти. Но ведь и умереть-то надо со смыслом! Бессмысленное самопожертвование — не героизм!
— Я не стараюсь быть героем.
— Знаю... Вы сейчас возбуждены. Но нужно сохранять выдержку. Пройдите пока в комнату капитана и отдохните. Обо всем остальном поговорим позднее, за ужином.
Полковник взглянул на часы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126