Сами головы были довольно плоские. На них были мундиры, в лохмотьях
которых можно было заметить былую пышность и великолепие, и вели они себя
с большим достоинством и осторожно. Руиз порылся в памяти. Пунги? Название
казалось правильным, хотя он не мог вспомнить никаких подробностей.
Они выпустили его с транспортного конвейера после того, как аккуратно
нацепили на него нейронный воротник. Его ладонь отметила временный стадный
номер, его провели в лифт, который рухнул глубоко вниз, в шахту комплекса,
в камеру-одиночку, высеченную в скале. Вместо решетки кристаллическая
пластинка постоянно вспыхивала и жужжала в дверном проеме, создавая
постоянный раздражающий фон. Волны отпугивали, затрудняли подход к двери,
и Руиз знал, что, если дотронуться до кристалла, это вызовет страшнейшую
мучительную боль. Это была простая предосторожность против побега, и Руиз,
к своей досаде, почувствовал определенное профессиональное уважение и
одобрение. Единственной мебелью были кровать из мягкого камня-пуховика,
кран питательной системы и сток в одном из углов. Одежды ему не дали, но
температура в камере была установлена такая, что человеку было приятно.
По мере того, как рассеивались эффекты наркотического газа, Руиз
припоминал, что он делал немедленно после того, как купол захвата накрыл
их. Его охватила паника, которой он в чисто лечебных целях позволил
бушевать бесконтрольно, чтобы выбросить из организма ненужные гормоны. "Ну
как же так, - спрашивал он себя, - как он мог себе позволить быть таким
глупым и импульсивным, как он смел оживить феникса? Как?!"
В конце концов он взял себя в руки. Ничто не связывало его с фениксом
в глазах захватчиков. Вся остальная часть его пангалактической коллекции,
так же, как и его камуфляж, продуманный Лигой, была специально
спроектирована так, чтобы устоять перед любым анализом и расследованием.
Его имущество даже отталкивало отпечатки пальцев и на генном уровне
затирало оставленные на ней органические фрагменты человеческих выделений
и тканей. Вероятно, устройство сработало, иначе его уже схватили бы, как
того, что вмешался в судьбу феникса. Если его просто опознают как жителя
пангалактики, его дело еще не безнадежно. Его личность-маска, личность
небольшого работорговца, действующего на свой страх и риск, устояла бы
перед любым промыванием мозгов, разве что очень сильный профессионал смог
бы пробить этот щит.
Если люди, захватившие его в плен, знали уже, кто он такой, его можно
было считать уже мертвым. Но в том, чтобы рассматривать именно эту
возможность, не было ничего приятного или полезного, поэтому ему надо
выбросить это все из головы и действовать так, словно у него были хорошие
шансы выжить и выбраться отсюда. Правда, у него не было в распоряжении его
обычного оружия, но могло быть хуже. По прошествии часа ему стало скучно,
а потом он стал думать над судьбой прочих пленников.
Он стоял так близко к двери, как только было возможно из-за
отталкивающего поля, глядя через коридор на противоположную камеру. В
редкие промежутки времени запирающее поле его камеры попадало в фазу с
полем противоположной камеры, и тогда ему виден был его сотоварищ по
плену, старший из фокусников, которые играли в Биддеруме. Жесткий взгляд
черных глаз фокусника был устремлен на Руиза с такой злобой, что Руиз
отошел от двери подальше, чтобы не быть на виду у соседа. Имея в виду
возможное наблюдение, он вел себя, как примитивный дикарь, но такой,
который вполне способен сдерживать истерику. Руизу вовсе не хотелось,
чтобы его заклеймили необучаемым или неукротимым. Его слишком впечатлило
то, как небрежно производила Кореана отбор среди своих рабов.
Руиз не мог найти в памяти никаких данных, касающихся рабовладельца
или работорговца по имени Кореана. Неудивительно, невзирая на все огромные
средства, которые Руиз потратил на погружение в информацию. В конце
концов, на пангалактических мирах действовали неисчислимые количества
работорговцев. Но немногие из них могли позволить себе такое лицо, как у
нее, и Руиз сообразил, что это была нигде не зарегистрированная работа
великого мастера пластической хирургии, который ее выполнил. Это само по
себе было показателем власти и богатства Кореаны. Только незаурядная сила
и неординарное богатство могли заставить художника такой славы и масштаба
работать анонимно. Такая мысль устрашала.
Когда за ним пришли двое серых охранников-Пунгов, он притворялся, что
спит на камне-пуховике. Он услышал, как отключенное поле двери щелкнуло и
задребезжало, а потом услышал шипение пневматической аппаратуры, чтобы
откатить дверь.
Руиз услышал, как осторожно шлепают по полу крупные круглые ноги
охранников, когда они вошли в камеру, а потом в его ноздри ворвался слабый
запах их тел, напоминавший рыбий жир.
- Спит, как шпротина, - пробормотал один из них на пангалактическом
торговом языке.
- Наверное, не хуже, чем ты, когда засунул его сюда, - огрызнулся
второй. - Наша сука дала вполне определенные указания: голубой знак - в
камеру-одиночку, остальных в бывшие казармы Старого Трари Три. Попробуй
еще раз так промахнуться, она тебе голову откусит и жабры выдерет, ты,
ощипанная башка.
Руиз услышал шипенье и постукиванье. Он предположил, что это означало
реакцию на обиду. Руиз слегка приоткрыл один глаз и увидел, как первый
охранник надувает свой горловой мешок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111