Она решила взглянуть на Ляшенко без предвзятости и уже вскоре
отметила, что он грамотный, толковый юрист, хороший аналитик, что для
оперативного работника немаловажно, и товарищ в общем-то неплохой.
Тем не менее, Галина не была уверена, что Валентин Георгиевич
отнесется серьезно к ее докладу. Но иного выхода у нее не было.
Ляшенко был занят. Обосновавшись в кабинете Билякевича, он
одновременно разговаривал по двум телефонам, подписывал документы, которые
ему подкладывала Катя Ткачук - секретарь отдела, а в паузах что-то
диктовал инспектору Глушицкому, который терпеливо ждал каждую следующую
фразу. Галина хотела сдать назад - здесь не до нее! - но Ляшенко
приветливо кивнул ей, и указал на свободный стул. Он даже ухитрился
спросить, как ее дела, но она не успела ответить - затрещал третий
телефон.
Наконец Катя ушла, Глушицкий дописал последнюю фразу в блокноте,
спросил: "Может, телеграфом передать?" и, получив утвердительный ответ,
побежал отправлять телеграмму. Ляшенко бодро отчеканил в одну из
телефонных трубок:
- Вас понял. Будет сделано! - Положил трубку на аппарат, спросил в
другую: - Ты понял, что он хочет? Я, признаться, нет... Ну тогда делай,
как понял. - Взял со стола третью трубку, сказал:
- Задерживайте и привлекайте. Хватит церемониться с хулиганами!
Окончив разговор, он переключил телефон на секретаря, вызвал по
селектору Катю:
- Меня нет и сегодня уже не будет.
Какое-то время смотрел на Галину, не то собираясь с мыслями, не то
пытаясь отрешиться от них. Потом улыбнулся, спросил:
- Где успела так загореть?
- На горке, - удивилась вопросу Галина. - Рядом с нашим домом есть
горка, и мы с соседкой каждое утро бегаем по ней. Вместо физзарядки.
- Завидное дело! А я, признаться, давненько не бегал, разве что за
трамваем, когда на работу опаздываю, - затем сказал уже серьезно. - Ну,
выкладывай, что там у тебя.
Выслушав Галину, спросил:
- Характеристика на этого парня с тобой?
- Вот, - Галина передала ему характеристику.
Ляшенко прочитал, почему-то покачал головой.
- Да, похоже, что ссора была не случайной. Этот Зимовец, по всему
видно, не из забулдыг-хулиганов. Какая-то причина, несомненно, была.
Мандзюк считает, что они повздорили из-за девушки?
- Я тоже так считаю.
- Что ж, не исключено. Когда-то из-за прекрасных дам копья ломали, не
говоря уже о более серьезных уронах. И милиция, между прочим, не
вмешивалась.
- Но прекрасные дамы не шастали по кабакам с чужими мужьями, - нашла
нужным заметить Галина.
- Как знать!.. А почему считаешь, что этот мужчина женат?
- Не случайно он выбрал ресторанчик поукромнее.
- По-твоему, холостяку до такого не додуматься?
- Валентин Георгиевич, давайте говорить серьезно! Я уверена, что
Анатолий хорошо знал девицу в белых джинсах.
- Но объяснялся почему-то не с ней. А не кажется ли тебе, что мужчину
в темно-серой рубашке он знал не хуже?
Галина не сразу нашлась, что ответить.
- Возможно, наконец согласилась она. - Но к чему гадать? Это
выяснится на допросе.
- На допросе? - о чем-то задумавшись, переспросил Ляшенко. - Да-да...
А выяснится ли?
Он как-то необычно усмехнулся: скупо и невесело, потянулся за
телефонной трубкой, но, вспомнив, что телефон выключен, опустил руку.
- Говоришь, Мандзюк схватился за голову, когда узнал, что потерпевший
не обратился за медицинской помощью?
- Так утверждает Бессараб.
- Н-да... - задумчиво протянул Ляшенко. - Едва ли этот факт сам по
себе мог вызвать столь бурную реакцию Алексея.
- Но мужчина серьезно ранен.
- Из чего исходишь, делая такой вывод?
- Он был окровавлен.
- Обилие крови еще ни о чем не свидетельствует. Серьезные проникающие
ранения, как правило, не кровоточат. Нельзя забывать судебную медицину,
младший лейтенант Юрко.
Галина вспыхнула, но тут же возразила:
- Но потерпевший не изучал судебную медицину, а потому не мог знать,
серьезно или несерьезно ранен.
- А я думаю, мог, - откинулся на спинку стула Ляшенко. - И не только
мог - знал. Безусловно, знал, что рана неопасна. Об этом свидетельствует
его поведение.
- Считаете, он - медик? - догадалась Галина.
- Думаю, не просто медик - врач. И не просто врач - хирург. Окулист
или, скажем, терапевт, возможно, запаниковал бы на его месте. А тут
сработал профессиональный рефлекс. Ведь он не просто придерживал здоровой
рукой раненную, как показалось Бессарабу, он зажимал поврежденный сосуд.
Он поставил себе диагноз, едва почувствовав, что ранен. А разобраться так
сразу мог только хирург. По той же причине не обратился в медпункт: в
машине хирурга найдется все, что требуется для перевязки.
Доводы Ляшенко поразили Галину: как она сама не догадалась! Ну,
конечно, только хирург, для которого кровь, повреждение сосуда - дело
обычное, мог повести себя так после того, как сам был ранен. Безусловно,
тут требовались еще и выдержка, присутствие духа, но и эти качества должны
быть у хирурга.
И все-таки она снова возразила:
- Но он был ранен в правую руку. Как же он мог остановить
кровотечение, наложить повязку?
- Ты забыла о его спутнице, - поднимаясь из-за стола и разминая
затекшие ноги, сказал Ляшенко. - Она тоже не растерялась: села за руль,
увезла своего приятеля. Такая женщина, следуя наставлениям опытного
консультанта, сумеет и кровотечение унять, и наложить повязку.
- Но к чему такая самодеятельность, когда неподалеку были медпункт и
фельдшер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54