), и некому будет утихомирить страшную боль в зубах шахтеров с черной блестящей кожей, которые добывают уголь, который грузят на поезд, который терпит крушение в Слау (да, а кто пообещает и дальше доить коров для детей тех, кто делает рельсы для поездов метро, набитых клерками, которые считают зубных врачей чем-то само собой разумеющимся?).
Мун плотно закрыл глаза, противясь возвращению усилившегося страха, который он не мог разделить на подвластные ему волокна. Он знал только, что от вида электростанции, или дорожной пробки, или небоскреба, или от мысли о воспоминании об их виде ему сводило кишки. Техническая и человеческая сложность махины балансировала на грани распада и удерживалась лишь благодаря тому, что никто этого не осознавал. Это же очевидно, и Мун не понимал, почему он должен в одиночку нести это бремя. Он понимал только, что это так. Когда в мультике кто-нибудь бежит и срывается с края скалы, то продолжает бежать в воздухе еще несколько ярдов; он падает, лишь посмотрев вниз и осознав это. Мун посмотрел вниз и узрел бездну.
Он открыл глаза и узрел лишь пар и дым, пахший подгорелыми бобами.
– Сэр, по-моему, они горят. Вы не беспокойтесь, ради меня не надо шибко стараться.
Мун снял сковородку с огня, нашел вилку, воткнул ее в бобы и плюхнул сковородку на стол. Воскресший Христос трижды потер руки (видимо, какая-то его личная укороченная версия молитвы) и принялся за еду.
– У вас, часом, не сыщется куска хлеба?
Мун разыскал хлеб, отломил горбушку и положил ее на стол. Он заметил, что в белый мякиш впиталась кровь. Он забрал кусок хлеба и понес его к раковине, собираясь вырвать запятнанную сердцевину, но, пока он это делал, кровь заляпала корку. Он открыл кран, намереваясь подержать под ним порезанную руку, но понял, что моет хлеб. Он швырнул его в ведро под раковиной и безнадежно уставился в точку, окаймленную в пространстве оконной рамой.
Снаружи находилась терраса. В нескольких ярдах от него поле зрения пересекала мраморная балюстрада, ступеньки террасы спускались между каменных урн к длинной зеленой лужайке, уходившей к озеру с островом и беседкой, за которыми высились зеленые холмы. Стиснувшее его напряжение ослабло, отхлынуло и исчезло, равномерно распределившись вокруг его тела. Он отвернулся от окна и сообразил, что его глаза открыты.
Мун лизнул руку и посмотрел, как кровь очерчивает порез. Лизнул еще раз, достал платок и перевязал им ладонь. Сделать узелок он не смог, поэтому плотно прижал конец большим пальцем.
Воскресший Христос покачал набитой бобами башкой:
– А вы тут, стало быть, работаете?
– Работаю?
Воскресший Христос взмахнул вилкой, словно дирижерской палочкой, и, уложив в один аккорд плиту, раковину, холодильник и шкафчики, повторил:
– Работаете.
– А, да нет. Я тут живу.
– Вы друг.
– Вовсе нет, – не поняв, учтиво ответил Мун.
Воскресший Христос добродушно ему улыбнулся. Некоторое время он ел в молчании, точнее, в словесном молчании. Наблюдая за ним, Мун понял, что электростанция опять вторгается в его разум.
– Стало быть, эта дама – миссис Босуэлл?
– Мун.
– Странный парень этот Босуэлл, вы не находите?
– То есть?
– Ну, этот, расфуфыренный, странный он парень.
– Его зовут Малквист. Граф Малквист. Понимаете, он лорд. Я на него работаю.
– Ваш начальник.
– Клиент.
Воскресший Христос отпихнул пустую сковородку, вытер одеянием рот, лукаво покосился на Муна и скинул со счетов почти две тысячи лет догм апостола Павла одним наблюдением:
– Уж я бы ее повалял по постели, эту дамочку, как ее там…
«Это никакая не дамочка, это моя…»
– Вообще-то она моя жена, – беззлобно сообщил Мун.
– Ваша жена?
– Да.
Мун наблюдал, как Воскресший Христос пытается уложить эти сведения в свое видение вещей.
– Надеюсь, я не обидел вашу светлость?
– Ничего страшного.
– Это во мне говорил диавол. Искушение, понимаете. Меня все время искушают.
– Я не лорд, – сказал Мун. – Меня зовут Мун. Тут его поразила одна мысль.
– Как тебя зовут?
– Иисус.
«Один – ноль в пользу Воскресшего Христа». Славный неудачник Мун улыбнулся ему. Это версия анекдота про «тук-тук».
Тук-тук!
Кто там?
Иисус.
Какой Иисус?
КАКОЙ Иисус?!
Мун любил рассказывать себе анекдоты. Особенно диалогом.
– Какой Иисус?
– Какой Иисус?!
Интонация уязвленного недоверчивостью Воскресшего Христа попала в точку. Но Мун больше любил играть обе роли.
– О чем там мелют эти ковбои? – спросил Воскресший Христос.
– А что такое?
– Странновато это, вы так не считаете?
– Неужели?
«Конечно-конечно, и ты это знаешь».
– Да ты и сам хорош, – парировал он, – разъезжать на осле в таком виде.
– А что такое? – спросил Воскресший Христос.
– Странновато это.
– Не для меня.
Возможно, это ответ. Он возьмет его на заметку. «Вся моя жизнь ждет вопросов, на которые я заготовил ответы, и поиск ответа на величайший вопрос… О, не спрашивайте, что это за вопрос, нам пора нанести визит».
Мун вышел из кухни, пересек прихожую и открыл дверь в гостиную. В комнате стемнело, но свет был выключен. Джейн раскинулась на диване, поддернув до груди платье, а лорд Малквист склонился над ней, изучая ее живот. Джейн приложила палец к губам, но Муну нечего было сказать. Девятый граф, сообразил Мун, исследовал ее пупок.
– Не думаю, что вы – книжный червь, – бормотал девятый граф. – Я бы скорее сказал, что вы экстраверт.
– Правда-правда, – согласилась Джейн.
– Не думаю, что у вас было слишком счастливое детство, – продолжил девятый граф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51