– Славно. – Он взял у Муна уздечку и остановил осла. – Занятно.
Мун смотрел. Он тут ни при чем, он просто зритель. Это личная точка зрения.
Воскресший Христос молчал.
– Не понимаю, – сказал Убоище. – Чем он торгует? Фильмами об Иисусе?
– Коврами, – сказал Воскресший Христос. – Я не говорить по-английски, я американец. – Ему удалось изобразить некоторую надменность, но под взглядом Убоища она увяла.
– Всю ночь?
– Да, ваша честь.
Лицо Убоища пыталось передать чувства, которые он не мог выразить словами. Его рука, стремительная, как гремучая змея, дернулась, и револьвер со стуком упал на пол. Он наклонился, подхватил его одним плавным движением, выпрямился и прицелился Воскресшему Христу в грудь.
– Не стреляйте! – взвизгнул Воскресший Христос.
– Ты кувыркался на своем ковре с моей кралей? – проскрежетал Убоище.
– Я никогда ее прежде не видел, – пропищал Воскресший Христос. – Ваша честь, я маленько перебрал огненной водицы и ничегошеньки не помню.
Лицо Убоища расплылось. Он опустил револьвер.
– Ради тебя. – Он разрыдался. – Ради грязного плюгавого неотесанного торговца коврами. Я убью эту сучку.
Он выпустил уздечку, с криком и слезами бросился наверх и исчез на лестничной площадке. Мун пнул осла по задним ногам, и тот размашисто вышел в дверь и спустился по ступенькам. Воскресший Христос чуть не упал, но осел вовремя выровнялся. Мун смотрел, как они враскачку удаляются по улице.
Он слышал, как Убоище распахивает и захлопывает двери и орет: «Фертилити!»
– Ее здесь нет, – сказал Мун, когда снова увидел ковбоя.
Убоище уселся на верхнюю ступеньку и разрыдался в рубашку. Мун поднялся и сел рядом с ним. Убоище подвинулся. Мун ждал, пока он не перестанет плакать. Они сидели на верхней ступеньке.
Убоище шмыгнул носом, вытер глаза рукавом и почесал голову дулом револьвера. Сунул револьвер обратно в кобуру.
– Вот тебе и женщины, – сказал он. – Никогда не догадаешься. Подумать только – этот грязный карлик в ночнушке. Он хоть настоящий?
– Настоящий кто? – спросил Мун.
– Вот это-то я и хочу знать.
«Вот это-то я и хочу знать. Настоящий кто?»
– Скажу вам честно, старина, – сказал Убоище, и мозг Муна отметил нотки нерешительности в его голосе, пока тот не продолжил: – Эта девушка ужасно ко мне относилась, я не стыжусь признаться, что она и вправду мне нравилась, но она играла со мной, понимаете – играла со мной, в игры играла, – да, времечко было то еще…
– А я и вправду вам поверил. Значит, вы не настоящий ковбой? – спросил Мун.
– Боже правый, нет, – ответил Убоище. – Но учтите – мне нравится быть ковбоем.
– А… мистеру Джонсу?
– Тоже. – Он вопросительно посмотрел на Муна: – Вы же не думаете, что он ей нравится, а?
– Нет, не думаю.
Несколько секунд они сидели молча. Мун пытался все переосмыслить, но безуспешно. Убоище вздохнул:
– Знаете, эта девушка… Она мучила меня так, что я и врагу не пожелал бы… ну, Джасперу-то пожелал бы.
– Как вы ее встретили?
– Ну, видите ли, это наш район. Мы ездим по двое. О, она нас привлекла, она была восхитительна. Веселая, знаете ли… – Он задумался. – Едва я ее увидел, так про остальных и думать забыл. – Он плаксиво шмыгнул носом. – Я прошел сущий ад – не спал, не прятался.
– На вашем месте я бы ее бросил, – посоветовал Мун. – Она того не стоит.
– Вы здесь работаете?
– Нет. Вообще-то да, работаю, но у меня, знаете ли, все иначе: я на ней женат.
– На ком?
– На Джейн.
– На Фертилити? – уставился на него Долговязый Джон. – Она мне сказала, что ее мужа убили на дуэли.
– Ничего страшного, – сказал Мун, благодарный Убоищу за то, что тот смутился. – Она такая.
– Все время?
Мун серьезно над этим задумался.
– Да.
– Тогда почему вы с этим миритесь, я бы ее убил.
– Я люблю ее, – сказал Мун, отчаянно оплакивая в душе свою любовь.
– Я вас понимаю, – произнес Убоище.
– Знаете, между ней и этим парнем на осле ничего не было, – сказал Мун.
– Правда?
– Правда, – успокоил его Мун. – Он перепутал. Подумал, что вы говорите о чем-то другом. – Тут он вспомнил. – Мари мертва. Вы убили Мари.
– То есть? Я не видел Мари со вчерашнего дня, – повернулся к нему Убоище.
– Вы застрелили ее через окно.
– Мари?
– Попали ей в грудь.
Убоище тихо присвистнул:
– Господи, какой ужас! Бедная девушка.
– Да, – сказал Мун.
– Где она?
– Он увез ее на осле. В ковре. – Он решил ничего не говорить о генерале.
– Старушка Мари, – сказал Убоище. – Знаете, я никого раньше не убивал.
– Ее вот убили, – сказал Мун.
Смех, да и только.
«– Мари мертва. Ты убил ее, – ровно сказал он, хотя все его существо переполняла ненависть к этому убийце с ледяными глазами.
– Нет, – захныкал Убоище. – Я не видел Мари со вчерашнего дня.
– Ты застрелил ее через окно.
Он протянул руку и железной хваткой стиснул горло сопливого мерзавца. „Грязная крыса!" – процедил он и одним рывком…»
Но он мог только смотреть. Он зритель.
«К тому же если и есть слова, которые можно процедить, „грязная крыса" к ним не относятся».
– Ваш жеребец на улице?
– Кобыла, – сказал Убоище. – Это кобыла.
– Я не вижу ее на улице.
– В конце концов я с нее слез, а она просто пошла дальше. Как заводная. Не думаю, что это настоящий жеребец или кобыла. Думаю, она заводная. Бог знает, где она теперь. Наверняка ушла в море.
– Вы кино снимаете? – спросил Мун.
– Хотелось бы. Этим я бы не прочь заняться.
– Да. Простите, запамятовал ваше имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51