Жаль, что он не сумел сберечь ее и оказался не
достойным такого подарка.
Жаль было и план. План тоже перестанет существовать. И торжествующий Моз
г будет победно двигать и двигать безгласные фигуры по расчерченному по
лю проклятого города.
Над ним пролетели два аня, вернулись, сделали круг. Наверное, нужно было са
мому нажать на кнопку и выключить сознание. Но жаль, жаль уходить в черное
небытие, так и не осуществив свой план, жаль было оставлять одну свою нена
висть. Без него она тоже погибнет…
Сознание его начало мерцать. Он вдруг увидел стражника, который шел к нем
у. Нет, какой же это стражник, когда у него нет креста на груди? Это был Иней.
Он все-таки пришел к нему.
Ц Иней, Ц тихонько прошептал он.
Ц Инея нет, Ц ответил тот, кого он принял за Инея. Ц Я его друг, Утренний В
етер.
Ц Я Четыреста одиннадцатый, я ждал его… Ц Он хотел сказать очень многое
, но мысли уже плохо слушались его, они все время ускользали.
Может быть, его вообще нет, подумал он, разве может на него смотреть верт, к
оторых давно нет? Но ему теперь было не страшно.


* * *

Ц Сашка, Ц сказал Надеждин Маркову, Ц ты жив?
Ц Это не такой простой вопрос…
Ц Но мы же разговариваем.
Ц А что это значит? Представь себе, что кто-то смотрит видеокассету, на ко
торой записана беседа некоего Надеждина и его товарища Маркова. Изображ
ение объемное, голографическое, звук объемный, но является ли кассета до
казательством, что эти Надеждин и Марков живы? А у нас и того нет. Мы абстра
кция. Если мы и существуем, в чем я совсем не уверен, то тоже в какой-то запи
си.
Ц Мне кажется, ты не прав. Просто запись есть нечто жесткое, зафиксирован
ное. Как бы ни была совершенна голограмма, она лишь запись. У нее нет свобо
ды воли. У нас есть свобода воли. Я могу сейчас проклинать судьбу, могу наз
вать тебя Сашком, а могу вспоминать детство.
Ц Хороша свобода воли, если мы не знаем, где мы, что с нами, в каком виде мы с
уществуем, если, повторяю, допустить даже, что мы существуем.
Ц И все-таки, друг Сашенька, и все-таки… Что бы ты ни говорил, мы управляем
своим сознанием, а это значит, что в определенном смысле мы живы. Пусть эта
жизнь застывший какой-то кошмар, но мы живы. Пусть мы копии, но живые копии.

Ц Хотел бы я взглянуть сейчас на свой оригинал.
Ц Не уверен, что ты бы очень обрадовался.
Ц Почему?
Ц Судя по тому, что мы могли вспомнить о той процедуре в круглой камере, м
ы даже не копии нашего сознания, Сашок.
Ц Что ты хочешь этим сказать?
Ц То, что ты слышишь. Мы и есть наше сознание. А так как сознание Ц это и ес
ть личность, то мы здесь это и есть мы. А то, что осталось от нас, наши, так ска
зать, бренные оболочки, это всего-навсего футляры.
Ц Бр-р…
Ц Вот тебе и бр-р…
Ц Да, не так я представлял себе загробную жизнь. Ни нимфа, ни арфы, ни белых
крылышек, ни райских кущей. А если быть чуть серьезнее, Коля, то смущает ме
ня даже не то, что мы бесплотны, витаем в некоем мраке.
Ц А что же?
Ц То, что мы уже в состоянии более или менее внятно беседовать. Пока мы ме
тались в чудовищном кошмаре, я еще мог допустить, что мы живы, но как можно
примириться с тем, что, логически рассуждая, должно мгновенно раздавить,
уничтожить? Я серьезно, Коля. Может, мы правда умерли?
Ц Думаю, что нет. Сознание наше, наш разум сильнее, чем мы думаем, они облад
ают большей способностью к адаптации. И надежда оказывается сильнее. Мож
ет быть, она вообще неизменный спутник разума. Отними надежду Ц вот тогд
а последняя стропа, держащая разум, может лопнуть и любой порыв ветра уне
сет сознание.
Ц Ты надеешься на что-то?
Ц Не знаю, Саша. Наверное, все-таки да. Иначе, как я сказал, я не уверен, что с
мог бы найти силы уцепиться за это призрачное, но существование. Надежды
юношей питают… Ну и потом, наши, так сказать, сокамерники. Их прикосновени
е…
Ц Прежде чем они начали обмениваться с нами образами и эмоциями, я ощути
л поток доброты.
Ц Видишь, Сашок, мы, оказывается, не так уж обделены: у нас есть доброта и н
адежда.
Ц Ты сегодня глубокомыслен, командир.
Ц Чистый разум, что ты хочешь.
Ц Но, говоря о надежде, как ты себе предст…
Ц Тш-ш, не спугни ее.
Ц Кого?
Ц Надежду. То, что она нас не покинула, уже чудо, не будем ее слишком приста
льно рассматривать, чтобы не смущать ее. А вот и Крус…


* * *

Вытянутая головка Галинты почти целиком спряталась в раскрытой клешне
Утреннего Ветра. Верт нервно подрагивал и смотрел на Густова.
Ц Все будет хорошо, друг Галинта, не бойся, Ц проворковал Густов, и верт б
лагодарно опустил белесые пленки на передние глаза.
Дефы стояли, положив руки друг другу на плечи.
Ц Все готовы к кругу? Ц спросил Утренний Ветер.
Ц Да, Ц тихо ответили дефы.
Ц Сегодня у нас тяжелый и ответственный круг, друзья. Мы должны понять др
угое существо и должны одновременно понять себя. Не познав себя, трудно п
онять другого. Не познав другого, невозможно понять себя. Нам нужно, чтобы
наш круг был сегодня особенно силен, чтобы он пробил защитный слой, котор
ым обросла наша древняя неприязнь к вертам. Вы готовы, друзья?
Ц Да, Ц ответили дефы.
Воцарилось полное молчание, дефы стояли не шелохнувшись, но Густову каза
лось, что он ощущает гигантское напряжение, вибрирующее силовое поле. По
ле было так сильно, что действовало каким-то образом на пространство и вр
емя. Все, что он видел, странно стягивалось к кругу, линии искажались, искр
ивлялись. Даже горизонт изогнулся. Только что почти прямая его линия про
гнулась, стороны начали загибаться, приближаясь к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97