Жанна поспешила на помощь Мари.— О, мадам, — скорбно проговорила та; — умоляю вас, проявите сострадание к моему несчастному Карлу и сохраните в тайне то, что вы видели!.. Заклинаю вас!..— Вам нечего опасаться! — с благородным достоинством ответила Жанна. — Я видела в своей жизни очень много горя и хорошо поняла, что от него не укрыться ни в бедной лачуге, ни в роскошном дворце. И горе давно наложило на мои уста печать молчания.Мари улыбнулась ей благодарной улыбкой. И эта искренняя признательность, которую возлюбленная короля испытывала сейчас к бедной швее, трогала до глубины души.— Что нужно делать? — спокойно спросила Жанна.— Ничего, — покачала головой Мари, — благодарю вас — и дай вам Бог счастья… Это ведь не первый припадок… Скоро Карл очнется… Я просто должна быть рядом с ним и обнимать его… Тогда ему сразу станет легче.— Раз так, мне лучше уйти… Зачем ему знать, что кто-то оказался невольным свидетелем этого приступа…— О, мадам! — вскричала восхищенная Мари. — Какая вы чуткая!.. Наверное, вы когда-то очень любили…Жанна лишь горько улыбнулась в ответ. Попрощавшись, она выскользнула за дверь и растаяла в сумерках, так и не воспользовавшись редчайшей возможностью воззвать к милосердию короля. Едва Жанна оказалась на улице, Карл IX пришел в себя. Неуверенно проведя по лицу рукой, он затуманенным взором окинул комнату и печально улыбнулся заботливо склонившейся над ним Мари.— У меня снова был приступ? — не сумев скрыть испуга, спросил он.— О, очень легкий, дорогой Карл! В тот раз припадок был куда сильнее… А теперь успокойся, все позади…— А мы одни? Меня никто не видел? Ах да, здесь ведь была женщина с вышивкой… Куда она делась?— Ушла, милый Карл, минут десять назад…— До моего припадка?— Ну разумеется! Она откланялась намного раньше… Ну что, тебе лучше? Прими эту микстуру и положи голову на мое плечо… Вот видишь, уже все в порядке…Она опустилась на оттоманку и ласково обняла Карла, а тот, обессиленный внезапным тяжелым приступом своей болезни, послушно, словно измученное дитя, уткнулся лицом ей в грудь.В комнате стало тихо.Король Франции забылся в почти материнских объятиях Мари Туше, и его изможденное лицо засветилось от счастья: он знал, что рядом с ним — его добрый ангел. XIIIГЛАС НАРОДА — ГЛАС БОЖИЙ Жан де Пардальян, сгорая от нетерпения, поджидал на улице Жанну. Он решил во что бы то ни стало рассказать ей обо всем. Но о чем же именно? О том, что он страстно любит дочь? Что мечтает взять девушку Б жены? Возможно, и так, но, по правде говоря, юноша и сам толком не понимал, что же ему надо. Скорее всего, ему просто хотелось получше узнать своих соседок.Заметив наконец Жанну, которая теперь быстро приближалась к нему, Пардальян вдохнул в грудь побольше воздуха и собрался было произнести яркую речь, каковая, как он полагал, не могла оставить его собеседницу равнодушной.Но увы! Как только Дама в трауре подошла к тому месту, где нес свою вахту Пардальян, он начисто забыл первое предложение, а именно на него молодой человек возлагал особые надежды. И бедолага замер с открытым ртом. Жанна прошла мимо, а Пардальян лишь молча поклонился ей и опомнился только тогда, когда женщина скрылась за углом…Жан помчался за ней, надеясь настичь Даму в трауре на улице Сен-Дени и произнести-таки перед ней свою речь. На бегу он сочинил прочувствованную концовку, которая должна была достойно завершить это произведение ораторского искусства. Читатель, видимо, уже понял, что юноша вновь обрел утраченные было способности.Но, несмотря на это, ему так и не пришло в голову, что гораздо вежливее было бы нанести визит даме домой. Но нельзя же одновременно думать о стольких вещах! И потому юноша решил остановить Жанну прямо на улице.Однако достигнув улицы Сен-Дени, Пардальян почувствовал, что в Париже что-то случилось. Так легкая рябь пробегает порой предвестником надвигающегося шторма по спокойным водам океана… К Лувру направлялась огромная толпа; широкую улицу заполнили богатые и бедные горожане; повсюду слышался мрачный ропот, то и дело сменявшийся злобными криками. Так что же произошло?Пардальян пытался следовать за Дамой в трауре, от которой отстал шагов на двадцать. Но ее мгновенно поглотило людское море, и она исчезла. Шевалье кинулся в толпу, отчаянно работая кулаками и локтями, но Даму в трауре так больше и не увидел.Жан попал в людской водоворот — и поток понес его вперед. Прямо перед юношей, держась за руки, шагали три здоровяка с мощными шеями, красными лицами и злыми глазами. Завидев их, народ восторженно кричал:— Ура Кервье! Ура Крюсе! Ура Пезу!— Кто эти бугаи? — обратился Пардальян к прилично одетому человеку, который шел рядом с ним.Тот неодобрительно покосился на шевалье, однако, заметив устрашающую шпагу, поспешил ответить на вопрос:— Не может быть, месье! Неужели вы не знаете ювелира Крюсе с Деревянного моста, мясника Пезу с улицы Двух Сицилии и книготорговца Кервье, который держит лавку при университете?! Нет, правда, неужели вы не слышали о Кервье?! Да, видно, вас не слишком интересуют книги!— Прошу меня простить, я лишь недавно приехал в Париж из провинции, — улыбнулся Пардальян. — Итак, эти люди — ювелир, мясник и книготорговец. Ну что ж, я счастлив на них взглянуть.— Они пламенные сторонники герцога Гиза! — с ликованием воскликнул собеседник Жана.— О! Герцог, должно быть, в восторге!— А вы как думали, месье! Они ведь несгибаемые борцы за веру!— Да? И за какую же? — не скрывая иронии, поинтересовался Пардальян.— То есть как это за какую? — даже остановился горожанин. — За нашу святую веру, месье! За веру папы римского!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166