Он снова спрятался там же, где и накануне, и опять простоял в своем укрытии всю ночь, наблюдая за домом Жанны.Рано утром подъехали два экипажа; их сопровождал отряд солдат. Анри занял место в одном из экипажей, стараясь остаться незамеченным, и приказал офицеру начинать…Офицер и полдюжины солдат вошли в дом. Завидев их, старая хозяйка, святоша и ханжа, затряслась от страха.— Мадам, — грозно заявил ей офицер, — вы укрываете в своем доме двух гугеноток. Их подозревают в связях с недругами короля…— Господи Иисусе! С какими недругами?— С гугенотскими заговорщиками!— Святая Мария! Ведь эдак я попаду прямо в ад!— Все может быть… Но если вы посодействуете мне… Я должен арестовать и увезти их спокойно, без скандала… Вас же вполне можно принять за их сообщницу.— Меня? — в ужасе перекрестилась старуха.— Если вы хотите доказать свою невиновность, помогите нам схватить их, не поднимая шума.— Как прикажете, господин офицер… Еретички в моем доме… О, Боже! Какой кошмар!Не переставая причитать, креститься и громко стучать всеми своими четырьмя зубами, хозяйка заковыляла вверх по лестнице; офицер и солдаты шли следом.Старуха постучала в дверь мансарды и, услышав, что изнутри отодвигают засов, юркнула за спины солдат.Жанна де Пьенн распахнула дверь и увидела стоящего на пороге офицера.— Что вам угодно, месье?Посланник маршала вспыхнул до корней волос. Он с самого начала был не в восторге от поручения Анри де Монморанси. Конечно, он не имел права арестовывать эту женщину — ему просто приказали завлечь ее в ловушку. Сейчас, любуясь Жанной, офицер осознал, что поступает подло и низко. Но он представил себе взбешенного маршала де Данвиля и решил не отступать.— Мадам, — прошептал он, — я лишь выполняю приказ… Не надо противиться. Клянусь вам, так будет лучше.Сколько же преступлений в истории человечества сопровождалось словами: «У меня приказ… Я только подчиняюсь… Не я отвечаю за это… «! Как будто приказы могут быть сильнее голоса собственной совести! Ведь многие убийцы имеют право заявить: «Мне велели это сделать… Я лишь выполнил приказ… «— Что за приказ? — спросила изумленная Жанна, тревожно косясь на закрытую дверь другой комнаты, в которой спала ее дочь.— Я обязан арестовать вас. Против вас выдвинуто обвинение в том, что вы приверженка протестантской веры, запрещенной последним королевским эдиктом.В эту минуту из своей комнаты выглянула Лоиза и сразу все поняла.— Месье, это какое-то недоразумение, — запротестовала Жанна.— Если это недоразумение, то власти быстро разберутся, мадам. Прошу вас, следуйте за мной и, умоляю, не шумите.— Но мое дитя! Я не могу оставить свою дочь! — в отчаянии воскликнула Жанна, не сумевшая скрыть охватившей ее тревоги.И тут Лоиза закричала. Обезумев от ужаса, девушка кинулась к окну, распахнула створки и увидела шевалье де Пардальяна. Она даже не была знакома с ним, но все же в эту страшную минуту обратилась именно к нему:— Сюда! Ради Бога, скорее сюда!Офицер понял, что шума избежать не удастся, и ринулся в мансарду.— Мадам, — торопливо проговорил он. — Уверяю, вас никто не собирается разлучать с дочерью! Она тоже пойдет с нами. Обещаю, что вас поместят вместе… Пожалуйста, не сопротивляйтесь и не кричите… или я буду вынужден применить силу, о чем буду потом с горечью вспоминать до конца своих дней.Жанна поняла, что это не пустые угрозы. Ситуация была критической, и сопротивление явно не могло привести ни к чему хорошему.К тому же она легко могла опровергнуть обвинения в гугенотской ереси и в нарушении последнего вердикта.Кроме того, женщина убедилась, что Лоизу оставят с ней.— Что ж, месье, — вздохнула Жанна, к которой возвращалась обычная рассудительность. — Вы хотя бы позволите нам собрать необходимые вещи?— Разумеется, мадам, — поклонился офицер, радуясь, что ему удалось предотвратить скандал.Он вышел из комнаты, а Жанна знаком подозвала к себе хозяйку.Старая карга заколебалась, но, убедившись, что офицер не возражает, приблизилась к Жанне.Та, обняв Лоизу за плечи, отвела девушку от окна.— Кому ты кричала, малышка? — ласково поинтересовалась мать.— Единственному человеку, от которого мы могли ждать помощи.— Ты говоришь о том юноше, что часами не сводит глаз с наших окон?— Да, матушка! — Лоиза задыхалась от волнения и потому даже не заметила, что слова ее звучали как пылкое признание.Жанна нежно прижала к себе дочь и спросила:— Ну что же… и ты полагаешь, ему можно доверять? Подумай, дитя мое, можем ли мы рассчитывать на преданность и великодушие этого человека? Ты любишь его?Лоиза побелела, потом зарделась, и на глазах у нее выступили слезы.— А он тебя? — шепнула Жанна.— Думаю, и он тоже… Мне кажется… Нет, я точно знаю! — выдохнула Лоиза.— В таком случае мы сможем рассчитывать на его поддержку.— О, матушка, — горячо заговорила девушка. — Уверяю вас, что он отважен, добр и благороден.— И как же его имя?— Ах!.. — с прелестным простодушием воскликнула Лоиза. — Но этого я еще не успела узнать.— Боже, какое ты еще дитя! — смахивая слезы, улыбнулась Жанна.Она вспомнила, как сама влюбилась когда-то в молодого человека, толком не представляя себе, кто он такой.— Ну что ж! Делать нечего — выбирать нам не приходится, — твердо проговорила Жанна. — Будем надеяться, что ты не ошибаешься в этом юноше.Она подбежала к шкатулке, вынула из нее письмо, которое, похоже, давно ждало своего часа, и, схватив чистый лист бумаги, поспешно написала:«Месье, две женщины, попавшие в беду, уповают на Вашу доброту. Вы юны, и душа Ваша, без сомнения, исполнена сострадания к несчастным (я сейчас не хочу упоминать об иных чувствах, которые, возможно, заставляют трепетать Ваше сердце).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166