Два последних года я писал историю своей жизни. Свою автобиографию, которую назвал "Я". Думаю, вы согласитесь, что история жизни Гидеона Чейма представляет собой документ большой ценности.
Он взглянул на меня, ожидая моей реакции. Но я промолчал.
Он был прав. Чейм был частью истории киноиндустрии. Более того, он, конечно, немало знал о звездах и суперзвездах Голливуда, об истинных талантах и о тех, кто имел дутую славу, даже о мошенничествах и скандалах, о которых знали очень немногие. Ведь в течение трех десятилетий он обладал реальной властью в этом мире. Его автобиография, вне всякого сомнения, будет важным историческим документом, а возможно, даже и занятным чтением. И уж, конечно, она автоматически станет бестселлером.
– Когда я ложился в клинику, – продолжал Чейм, не дождавшись моего ответа, – я осознавал, что предстоящая операция может оказаться для меня роковой. Поэтому я отдал законченную рукопись мистеру Джелликоу, поручив ему в случае моей смерти передать ее издателю, с которым у меня уже была договоренность об издании книги после моей смерти. – Чейм приложил руку к сердцу. – По крайней мере, книга станет моим посмертным памятником.
Он снова выжидательно умолк. И снова, надо полагать, разочаровался во мне.
Убрав руку с груди, он продолжал:
– В том случае, если я переживу операцию, мистер Джелликоу должен был вернуть мне рукопись. На четвертый день после операции я уже достаточно оправился и мог поговорить с ним по телефону. Я попросил принести рукопись на следующий день.
– Это тот самый звонок в пятницу утром, о котором вы говорили? Вы сказали также, что с двадцать седьмого числа вы Джелликоу не видели. Значит, ваш верный друг и компаньон на следующий день, то есть позавчера, в субботу, не пришел.
– Нет, не пришел. Рукопись существует только в одном экземпляре. Мистер Джелликоу понимает ее ценность, и, я уверен, он бы непременно возвратил ее, будь у него возможность. Поэтому я очень беспокоюсь. И о нем, и о рукописи.
– Вы несколько раз упоминали о ценности рукописи. Вы не допускаете мысли, что Джелликоу понял, какой ценный документ попал ему в руки, и решил его не возвращать?
Однако мое предположение нисколько не взволновало Чейма. Он даже слегка улыбнулся, как мог бы улыбнуться голодный волк перед тем, как вцепиться в добычу.
– Нет, мистер Скотт. Вы не знаете Джелликоу, а я знаю. Он не способен на такой поступок. Он бы умер со страху. Дело в том, как ни жестоко это может показаться, но он прекрасно знает, что его ждет, если он вызовет мое недовольство. Он... Я дал ему понять, что обладаю достаточной властью и не остановлюсь ни перед чем, чтобы наказать того, кто посмеет причинить мне вред.
– Хорошо, – сказал я. – Допустим, вы человек суровый, и Джелликоу это знает. Допустим также, что не только вы, а чуть ли не весь город понимал, что вы вполне могли отдать концы здесь, в клинике, и едва не отдали. И если бы вы умерли, Джелликоу нечего было бы бояться наказания.
– Не забывайте, мистер Скотт, он знает, что я не умер. Я ведь сам говорил с ним в пятницу и велел вернуть рукопись.
– Да, это так. В пятницу утром он убедился, что вы живы и здоровы. Но ни во вторник, ни в среду и, наверное, даже в четверг он этого не знал.
В глазах Чейма промелькнула настороженность.
– В котором часу вы ему звонили, мистер Чейм?
– Ну... было... – рассеянно сказал он, видно о чем-то размышляя, – еще очень рано. Часов семь утра.
– Ага. – Я знал, что Джелликоу до рассвета пробыл у Сильвии Ардент. – Какой у него был голос? Бодрый, настороженный? Или сонный?
– Немного вялый. Мой звонок его разбудил.
– А может, он спросонья не понял ваших распоряжений, снова заснул и...
Чейм покачал своей большой головой:
– Нет, все понял. Я объяснил ему предельно ясно, можете мне поверить.
– Очень интересно, мистер Чейм. Но зачем вы все это мне говорите?
– Хочу поручить вам найти и вернуть мне рукопись. Раз уж вы разыскиваете мистера Джелликоу.
– Вы, наверное, не поняли. У меня есть клиент, и я выполняю его поручение. Я не могу заниматься двумя делами сразу.
Чейм фыркнул:
– Ну хорошо. Вас наняли разыскать мистера Джелликоу. Ну и делайте это для своего клиента. А для меня попытайтесь найти и вернуть рукопись. Это ведь не помешает вашей основной задаче? И если вы сумеете вернуть мне рукопись, я готов заплатить вам любую разумную сумму.
– Какую, например?
– Назовите сами, мистер Скотт.
– Как насчет десяти тысяч долларов?
Я ожидал, что он взорвется. Но ничего не произошло. Чейм сидел спокойно и смотрел на меня.
– Идет, – сказал он.
Я облокотился о спинку кровати у него в ногах:
– Простите, мистер Чейм. Я пошутил. Просто интересно было узнать, насколько сильно вы заинтересованы в том, чтобы вернуть рукопись.
Я знал, каким безжалостным, непреклонным и даже опасным мог быть при желании этот человек. Знал, что в прошлом он был заносчив и многих заставлял страдать. Но никогда прежде я не видел, чтобы глаза его горели таким гневом. Будто тлеющий в их черноте огонь разгорелся вдруг во всю мочь. Красным пламенем они, конечно, не пылали, но искры в них пробегали. Рот его тоже преобразился. Стал тверже, жестче.
– Вы хотите сказать, что ничем мне не поможете?
Я пожал плечами:
– Не совсем так. Буду иметь в виду вашу рукопись, раз уж я о ней знаю. Но пока не найду Джелликоу или не узнаю, что с ним случилось, ничто не должно мешать моей работе.
Чейм слегка кивнул, но ничего не сказал.
– В каком она виде, чтоб я знал, что искать? Просто стопка бумаги? Отпечатана на машинке или написана от руки?
– Разумный вопрос. Она написана моей собственной рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65