Она только что поняла это. Находясь рядом с ним, она впервые за два дня не находила себе места. Его близость лишала ее решимости и уверенности в своей правоте. Она вспомнила о двух мужчинах в саду. Что на самом деле она видела? Не так уж много, и ничего предосудительного. Обида, чувство, что ее предали, охватившее после разговора с Мойрой, заставили ее допустить больше, чем следовало.
Джоан вспомнила его глаза, когда утром он говорил ей, что не служит Мортимеру. Вспомнила таившуюся в них глубину и его уверенный ответ. Он произнес те слова так же отчетливо, как произносят присягу или клятву.
Ее разум, попавший в плен страха и гнева, отказывался это признать, но сердце говорило, что он не лжет. Сейчас, сидя рядом с ним, скорее чувствуя, чем понимая этого мужчину, она внимала голосу своего сердца, ибо он звучал громче обычного.
Она не расскажет о том, что видела, Джону, она никогда не увидит этих пяти фунтов.
Смирившись с этим, Джоан удивленно прислушалась к себе: никакого разочарования, только легче стало на душе. После двух дней тайной вражды так внезапно, вопреки доводам рассудка принятое решение вселило в нее уверенность и она тут же успокоилась.
Мысли Риза стали еще мрачнее. Он заметил, что она наблюдает за ним, и это вывело его из задумчивости. То, как сжались его губы, заставило ее пожалеть об этом.
– Что у тебя за дела с тем рыцарем, Джоан?
Он видел! Это она стала причиной его мрачного настроения: он ревновал.
– Я пришла слишком рано и решила пойти посмотреть, как на ристалище дерутся рыцари. Я всего лишь сделала комплимент его мастерству.
– Длинный комплимент.
– Я задала ему еще несколько вопросов. Это не то, что ты думаешь.
– Что я думаю, Джоан? Что ты была похожа на распутную женщину, заигрывающую с красивым молодым человеком?
Его слова заставили ее вспыхнуть от смущения и негодования.
– Так ты хочешь, чтобы я была распутной только с тобой? Нужно выражаться яснее.
Его взгляд стал холодным.
– Да, только со мной. Это было ясно и так, даже если мы с тобой никогда об этом не говорили.
Она решила, что сейчас лучше ему вообще не отвечать. Только он не дал ей молчать.
– О чем ты его спрашивала?
– О его лошади, его жизни – о разном.
– Я не стал бы на твоем месте хитрить, Джоан. Я научился понимать, когда ты врешь.
– Если я вру, то лишь потому, что ты слишком любопытен.
– Ты расспрашивала его о жизни и лошади. А ты спрашивала о толщине его кошелька?
– Зачем мне это?
– Потому что ты рассматривала того человека так, словно собиралась купить его.
Его проницательность ошеломила ее. О чем еще он догадывается?
– Но только это невозможно, не так ли? – продолжил он. – Даже если ты вынашиваешь какой-нибудь детский план мщения за своих родных, ты не сможешь позволить себе купить такого, как он.
Детский!
– Конечно, не смогу. Вот видишь, насколько ты глуп.
– Конечно, ты могла бы решиться заплатить ему не деньгами, а чем-то другим, но для этого тебе незачем было ждать три года. Разве что только если ты потеряла терпение.
– Мы просто шутили, вот и все. То, что я сказала сэру Жерару не твоя забота. Тебя это совершенно не касается.
Не нужно было этого говорить! От этих слов молния сверкнула в его синих глазах.
Риз заставил лошадей свернуть с дороги и остановил повозку в зарослях деревьев. Затем соскочил на землю, подошел и ссадил ее. Она пыталась сопротивляться, но он не обращал на это никакого внимания. С каменным лицом и сверкающими глазами он потащил ее к деревьям.
– Да, это меня не касается. Ты все время повторяешь мне это. Куда ты идешь, когда вернешься, что будешь делать, что в твоем сердце – все это меня не касается. – Он прижал ее к дубу, сжал в объятиях. – Но это касается меня, потому что вот это – касается.
Риз поцеловал ее крепко, яростно. Это был поцелуй требования и утверждения. Утверждения возможности распалить ее страсть, если он пожелает.
Это напугало Джоан. Нет, не страсть, не железная хватка его объятий – ее реакция. Несмотря на ее возмущение и шок, этот поцелуй мгновенно обезоружил ее. Чем больше она боролась, тем более податливым становилось ее тело. Внутренний протестующий голос постепенно ослабевал, утопая под натиском признания его правоты, идущего от самого сердца. Потаенные струны ее женской души затрепетали, расправились крылья, которые уносили ее все выше и выше. Она упивалась головокружительной высотой, где парила ее душа, влекомая порывом его ураганной страсти.
Все померкло – дурные предчувствия, планы, решения. Этот мир переставал существовать, когда он целовал ее. И так было всегда. Она не могла сопротивляться его притягательности. Ее сердце страстно стремилось забыть все дурное.
Риз прервал поцелуй, но не отпустил ее. Он прислонился к дубу и, притянув ее ближе, раздвинул коленом ее ноги, так что она обхватывала его бедрами, носки ее туфель едва касались земли. Его глаза вспыхнули, заметив, как она отреагировала на это.
– Эта часть твоей жизни определенно касается меня, Джоан. По-моему, это означает, что и все остальное тоже.
– Тебе досталась самая малая часть, Риз, и самый легкий способ предъявлять права.
Его колено продолжало прижимать ее, возбуждение усиливалось, напоминая ей, к чему это могло привести. Должно было привести.
– Это самый древний способ отношений между мужчиной и женщиной, прелестная голубка. Самый первый способ. И если бы мы оба не испытывали наслаждения, я бы не стал предъявлять права ни на твое тело, ни на твое сердце, ни на твой разум.
Риз говорил о многом, о том, что ждало их впереди, а ее сердце изнывало: с ней этого никогда не случится. Самый первый, самый древний способ сопереживания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116