Несмотря на неказистость, дробовик обладал завидной кучностью стрельбы, а Петр оказался классным стрелком. «Мои покойники» были благолепны и ничем не обезображены. Я старался не смотреть на их лица, чтобы зря ни нагружать психику.
– Ишь, ты говорил, что дохтур, да ты, никак, из военных! – уважительно заметил крестьянин, – Знатно стрелишь.
– Что будем с ними делать? – не ответив, спросил я. – Оставим здесь?
– Это как так оставим? – удивился мужик. – Нетто это по-христьянски? Их отпеть и погрести надобно, так оно будет правильно.
– Что ты предлагаешь, вызвать сюда полицию? – безо всякого энтузиазма поинтересовался я. – Так нас же потом и затаскают!
– К чему нам полиция, – ответил он. – Погрузим в ихнюю же карету, да и отправим. Лошади, чай, дорогу домой знают, отвезут.
Такое простое решение мне, признаться, не пришло в голову. Однако перетаскивать покойников в возок через узкие дверцы ужасно не хотелось. Особенно окровавленного «Ловкача».
– Может, не стоит? – неуверенно попытался я отказаться от такого трудного и грязного дела. – Их и так скоро найдут.
– Как так не стоит! – удивился такой черствости мужик. – Нельзя так людей оставлять, зверь может потратить. Не по-христьянски без присмотра оставлять…
Против такого довода возразить было нечего, да и вправду, не бросать же было их одних в лесу. Не по-христиански…
«Тьфу», – подумал я, вот и привязалось выражение.
– Нужно подогнать сюда карету, – сказал Петр.
– Я с четырьмя лошадьми не справлюсь, – предупредил я мужика, – а ты еле ходишь…
– Это нам не за труд, ты не сумлевайся.
Петр тут же направился к возку. Я тем временем подобрал выпавший из руки убитого «кучера» никелированный наган с тремя ненастрелянными патронами и, чтобы не оставаться рядом с убитыми, поплелся следом за Петром. Мужик подождал меня, и мы пошли рядом.
– И чего людям не хватает? – рассуждал он. – Господа вроде чистые, сытые, а вот удумали смертоубийство, да сами же… Эх, грехи наши, – он перекрестился и потянулся было снять шапку, но мы и так были с непокрытыми головами. – Тому же тяте, чего не хватает? Исть-пить имеется, дети выросли, внуки пошли, живи себе да Бога хвали, ан, нет, все мало. Тоже ведь смертоубийство удумал. Эх, грехи наши тяжкие…

Глава 7

Татьяна Кирилловна, издали наблюдая за нашими неприглядными действиями, совсем замерзла, и когда мы наконец пустились в дальнейший путь, я закутал ее в свой полушубок. Петра удивляла такая забота о крестьянском парнишке, но он это никак это прокомментировал, только изредка пытливо вглядывался в лицо «святого отрока».
Самое противное и страшное осталось позади. Мы освободились от трупов, оставив их на произвол судьбы и лошадей. Возок со страшным грузом отправили в обратную сторону, сами же выехали на большак и, не спеша, преодолевали последние версты до имения Крыловых. Петр после второго сеанса экстрасенсорной терапии, которую я провел после наших «скорбных трудов», заметно взбодрился, и голова у него, по его словам, «гудеть, почитай, перестала».
Обсуждать случившееся никто не хотел, и мы ехали молча, каждый занятый своими невеселыми мысами. Татьяна Кирилловна от всех невзгод, свалившихся на ее юную, взбалмошную головку, пребывала в полушоковом состоянии. Я, наглотавшись адреналина, уже мечтал о тихом-мирном существовании, без стрельбы и погонь. Петр, как мне казалось, жалел не о своей ране или убитых боевиках, а о пристяжном Серке, брошенном в лесу. Так что у каждого было о чем подумать.
В полном молчании мы и въехали во двор имения. Я вылез из саней и помог выбраться Татьяне Кирилловне. Петр остался сидеть на козлах.
– Пойдем в дом, – пригласил я его, – тебя нужно перевязать.
– Оченно благодарны за заботу, – хмуро ответил он. – Только мы лучше поедем, и так станется...
– Кончай ломаться, – перебил я его, – заходи, отдохнешь, погреешься.
– Это уж благодарствуйте, но мы до дома поедем, – упрямо ответил он.
В это время на крыльцо начали выходить обитатели дома, и я не стал при них его уговаривать.
– Хорошо, как знаешь. На вот, возьми деньги за Серка, – сказал я и сунул ему в карман пачку его же рублей.
– Это лишнее. Мы вами и так благодарны, – поклонился он, но упрямиться не стал и деньги оставил. – Прощевайте, господа хорошие.
– Прощай, может, еще когда-нибудь свидимся.
– Это уж как Бог даст, – ответил мужик и тронул лошадей.
Между тем с крыльца в одном сюртуке ко мне спускался Александр Иванович, Прабабушка Софья Аркадьевна и народница Наталья остались стоять в дверях.
– Алексей Григорьевич, голубчик, что случилось? Куда вы пропали?!
– Немного заплутался. Вот этот человек помог выбраться, – ответил я, указав вслед отъезжавшему Петру.
– А мы не знали, что и подумать, – то ли сердито, то ли взволнованно говорил Александр Иванович. – Несколько раз от Александры Михайловны приезжали нарочные справляться о вас.
– Так случилось, – неопределенно сказал я, – роковое стечение обстоятельств. А где Гутмахер с Ольгой?
– Они уехали в Москву, – вместо мужа ответила Софья Аркадьевна. – Ольге Глебовне непременно захотелось посмотреть вторую столицу.
Разговаривая, мы вошли в дом. Татьяна Кирилловна в своем крестьянском наряде не отставала от меня ни на шаг. Такое непосредственное поведение деревенского мальчика в барских покоях вызвало недоумение у хозяев, но из чувства такта никто не подал вида, что удивлен.
– Этот мальчик – толстовец, – поспешил я объяснить странное поведение девицы Раскиной. – Шел пешком в Ясную Поляну ко Льву Николаевичу, да чуть не замерз.
Раскрывать инкогнито Татьяны Кирилловны мне почему-то не захотелось, возможно, из опасения новых вопросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94