– Я бы с большим удовольствием пожил какое-то время в роли простого обывателя.
– Ну, судя по тому, что вы мне о себе рассказали, такая роль вам скоро надоест. Я имею все возможность вести тихую, комфортабельную жизнь, но, тем не менее, сам нахожу для себя возможности ее усложнять. Что делать, если это в человеческой природе.
– Извините, Илья Ильич, я вчера постеснялся вас спросить, чем вы, собственно, занимаетесь?
– Это не очень просто объяснить… Я, если так можно выразиться, помогаю отдельным людям разрешать сложные жизненные и житейские ситуации. Скажем, такие, как ваша. Это в какой-то мере вид полицейской работы, но делаю я ее не официально, а приватно. Я что-то вроде полицейского любителя.
– Так вы, что, российский Шерлок Холмс?
– Голубчик, неужели книги Артура Конан Дойла известны в ваше время?
– Книги, пожалуй, не очень, но кинофильмы о Шерлоке Холмсе популярны. Причем наш российский вариант киносериала англичане признали самым лучшим.
– Я не понял, о чем вы говорите. Это как-то связано с кинетографом Эдисона? Движущимися фотографиями на целлулоидной пленке?
– Да, что-то в этом роде, только в мое время его так усовершенствовали, что они сделались вполне резвыми.
– И эти прыгающие немые человечки так у вас популярны?
– Это сейчас они пока немые, в мое время они стали более красочными и реальными, чем живые люди.
А артисты, которые в них снимаются, зачастую популярнее президентов стран. Вспомните, как за прошлый век изменились паровозы и пароходы, а в мое время технический прогресс достиг небывалых темпов.
Не удержавшись, я начал хвастаться развитием науки и техники. Илья Ильич слушал с интересом, даже несколько раз вежливо удивился, но особого восторга достижения прогресса у него почему-то не вызвало.
– Да, конечно, это все чрезвычайно интересно, ваше путешествие по времени тому свидетельство, – сказал он. – А много ли счастливее сделались люди?
– Пока нет, – честно признался я, – хотя в количественном исчислении, пожалуй. Во всяком случае, в мое время, правда, только в развитых странах, совсем немного нищих. Еще в наше время стало значительно меньше тяжелого физического труда, и большее количество людей занято…
Я чуть не сказал «в науке и искусстве», но вовремя остановился и сформулировал более точно и честно:
– Большое количество людей занято тем, что надзирает за остальными и этим отравляет жизнь своим согражданам. Короче говоря, бывшие рабочие и крестьяне пошли в чиновники. И если в ваше время семеро с сошкой кормят одного с ложкой, то у нас наоборот, один человек при помощи механической сошки может прокормить семьдесят.
– И сколько в России появилось Пушкиных и Толстых, и таких, как ваш протеже, Чехов?
– Пока, увы, не появились, ждем-с, – отшутился я.
Илья Ильич шутку не принял:
– Это прискорбно.
Мне стало обидно от такого уничижительного отмщения к эпохе технического прогресса, и я привел пришедший в эту минуту в голову аргумент:
– Зато стало больше средних людей, не гениев, а хорошо грамотных, способных учиться и учить. К тому же золотой девятнадцатый век развился на бесчеловечной эксплуатации крестьян. Почему наши гении появлялись только в дворянской среде? – и сам же ответил. – Они, в основном, были обеспеченными людьми, которые могли себе позволить развивать свои таланты, а не биться за кусок хлеба.
– А в ваше время все без исключения бьются, как вы изволили выразиться, за кусок хлеба?
– Нет, – признался я, – мои знакомые в основном бьются за более дорогую машину. Машины – такие самодвижущиеся кареты, – пояснил я. – А если говорить серьезно, то почему не появляются новые Толстые, я не знаю. Скорее всего, они просто никому не нужны. Среднему человеку нужно то, что попроще.
– Да, – грустно сказал Илья Ильич, – это характерно не только для вашей эпохи. – Так вы говорили, что Шерлок Холмс у вас тоже популярен.
– Не то слово. И не он один, а весь жанр произведений о преступлениях. Сыщики и воры, как мне иногда кажется, у нас самые популярные профессии.
– Ну, я не совсем сыщик, я больше философ преступлений. Меня интересуют их истоки и, как следствие, иногда удается найти виновных.
– Тогда, получается, большая удача то, что я к вам попал.
– Я думаю, что Шура, отправляя вас ко мне, на эти мои способности и рассчитывал.
– Мне он ничего о ваших талантах не сказал...
– Это на него похоже, – подытожил разговор Илья Ильич. – Однако, давайте вернемся к нашим дамам а то они, вероятно, уже скучают без мужского общества.
– Еще одну минуту, – остановил я хозяина. – Как вы думаете, что же мне делать дальше?
– Одно. Ждать. Если ничего плохого не случится, то и слава богу, а случится, тогда и будем думать.
На этой оптимистической ноте мы прервали разговор и отправились в гостиную, где нас никто не ждал. Женщины вовсю веселились, вполне обходясь и без нашего общества.
– Ой, не могу, уморила! – отмахивалась от Анны Ивановны Таня, когда мы вошли, она посмотрела на меня и снова захохотала.
– Над чем смеетесь? – поинтересовался Илья Ильич, тоже невольно улыбаясь, но ответа не услышал. Из сеней раздалось треньканье дверного звонка.
– Аннушка, тебя не затруднить открыть дверь, – попросил он, предварительно посмотрев на часы. И пояснил. – У меня назначена конфиденциальная встреча.
Я понял намек и, поблагодарив за завтрак, увел все еще смеющуюся Таню к нам наверх.
– Что ты все смеешься? – спросил я, когда мы поднялись к себе.
– Ой, просто не могу! Я сказала Анне Ивановне, что мы с тобой пока не венчаны, так она меня учить начала. Говорит, ты, пока не обвенчаетесь, ему, то есть тебе, не давай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94