Удар, скорее всего, пришелся сзади между полами защитной ватной куртки. Клинок фиксировался на плече вблизи от рукоятки и, изогнувшись, всей основной гибкой поверхностью, ограничительной пуговкой на конце резанул по спине, по позвоночнику.
Противник взвыл от боли, а, очухавшись, бросился вперед, бестолково размахивая своей спортивной саблей. Сергееву ничего не стоило, отступая, парировать удары. В нужный момент он выполнил «подсечку» и Корсар грохнулся на спину. Но, даже лежа на полу, он пытался нанести удары клинком по ногам Сергеева. Схватка была моментально остановлена тренером. Из случившегося Сергеев сделал вывод: Корсара подводит хвастовство, злобность, безрассудность, мстительность. Если сюда добавить алчность, то портрет потенциального преступника складывался сам собой.
Наверняка, успешная медитация перешла в глубокую потерю сознания. Очнулся Сергеев на палубе небольшого судна: его уже выловили из океана, замершего на поверхности океана, замершего в абсолютном штиле, – это и позволило ленивым рыбакам, забредшим в тот уголок океана по своим неспешным делам, заметить странный предмет.
Врача, медикаментов на маленьком судне, конечно, не было. Сергеева растерли махровым полотенцем, да шерстяной тряпкой, предварительно окатив чистой водой, чтобы смыть морскую соль, переодели в сухое и положили в небольшом закутке общей каюты экипажа. Теперь он лежал в полумраке, стуча от сильного озноба зубами, обессиленный, словно выжатый, негодный лимон.
К Сергееву, видимо, был интерес только меркантильный, – за спасение полагалось вознаграждение от международных морских организаций (не имело значение умер ты или доставлен на землю живым). Но никто здесь не собирался, да и не был способен оказывать активные лекарские действия. Сергеев чувствовал, что долго не протянет, но бороться за собственную жизнь не было никакого желания. Нужны были капельницы, строгий расчет ингредиентов, гипотензивные, антибиотики, то есть все то, что могла предоставить только хорошая клиника.
Сергеев отдавал себе отчет в том, что сильнейшая интоксикация связана с развернувшейся пневмонией, обезвоживанием, вырубленными почками, истощенным и посаженным напрочь иммунитетом. Он даже радовался тому, что никто не пытается его спасать, ибо вытащить с того света можно было теперь только глубокого инвалида. Он не хотел быть обузой себе и родным, – лучше уйти из жизни «далеким героем». Ясно, что мужество заключается не только в том, чтобы прожить жизнь достойно, но и уйти из нее вовремя. Старики так настойчиво цепляются за жизнь, скорее, от того, что интеллект их основательно подавлен атеросклерозом, изменена психика.
Рыбаки – представители островных народностей – постоянно жевали какое-то зелье, покуривали «травку». Они и Сергееву предлагали «оттянуться» напоследок. Но он отказался от наркоты, – не хотел туманить голову, проводить последние минуты жизни в дурмане. Сергеев попросил большой шприц: ему дали двадцатиграммовый, пользованный (но асептика теперь не имела значение). С трудом найдя вену на тыле левой кисти, он ввел себе около сорока миллилитров спирта: почувствовалось приятное тепло и кайф привычного, российского, опьянения, остановилось лязганье зубов, появилось легкое головокружение и сонливость.
Находясь в подвешенном на «живой нитке» состоянии, Сергеев стал еще отчетливее понимать, что жизнь – это сложная и запутанная интрига, растянутая во времени. Закручена она Богом и дьяволом, нафарширована заурядной биологией и трансцендентальными художествами. Но бездарно и истерически цепляясь за жизнь, человек обязательно входит в стадию очевидного безумия, финал которого все равно один – смерть!
По странному стечению обстоятельств это судно следовало не к Гавайским островам (не к возможному спасению!), а от них, – куда-то к берегам далекой Мексики, где, безусловно, тоже могли спасти, но довести до госпиталя точно не успеют. Сергеев, узнав о маршруте, только невесело хмыкнул, но не стал суетиться. Он только подумал: Какие все же люди беззащитные, бессмысленные, молчащие ягнята перед Богом!
Передохнув немного и собравшись с мыслями, найдя нужные слова, Сергеев попросил капитана написать с его слов на английском языке маленькое послание: во-первых, Сабрине (в него, кроме слов о любви, он вставил кодовую фразу для Феликса – «надежды оправдались», ищите Корсара и передайте последний привет от его сына); во-вторых, затвердил свою волю о похоронах (завернуть в брезент и с колосником, привязанным к ногам, сбросить в океан).
Теперь, покончив с формальностями, Сергеев сосредоточился на последних мыслях. Как врач, он чувствовал, что финал его пребывания на планете Земля должен наступить скоро. Но это не пугало его, – он верил, что умирать даже приятнее, чем рождаться. Просто надо иметь мужество и здравый рассудок, чтобы воспринимать волю Божью такой, какова она есть!
Сергеев оглянулся на свою жизнь, мысленно проскочил по всем ее ответственным этапам. Получилось все очень скоро: он даже прозу свою писал «беглым стилем» – эту особенность диктовал темперамент. За свою жизнь он проскочил стайерскую дистанцию – не очень долгую, но утомительную, заставленную опасными препятствиями, преодоление которых не приносило большой радости, а только накапливало усталость и боль от ушибов, болезней и потерь. Он никогда не имел время для остановки, для того, чтобы перевести дыхание, тем более, отдохнуть вволю.
И вот теперь, наконец, приближался долгожданный отдых! Сергеев достиг финишной черты, остался еще один шаг, – шаг в загадочное, манящее зазеркалье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139