– Пойдем в столовую, – сказал Локтев, – запахи, доносящиеся оттуда могут свалить с ног любого вегетарианца. А я не таков, я жрать хочу.
– Аналогично! – поддакнул Булдаков.
В столовой царили вакханалия и чревоугодие. На столах было все, что только пожелала бы душа среднеевропейского гурмана двадцатого века: свиные окорока, засоленные и закопченные колбасы, фаршированная рыба, десять видов салата. Голубцы, соленые грибочки, оладьи и гренки, отбивные и бифштексы, заливные и «помме-суфле».
Из горячительных напитков присутствовали всяческие настойки на спирту, крепостью никак не менее шестидесяти градусов по Бахусу, изготовленные лично старшим прапорщиком Мухиным. Он свое «ноу-хау» держал в секрете и на вопросы неспециалистов лишь лукаво прищуривался.
– От хорошей настойки у зеленого юнца должны вылезать на лоб глаза, – приговаривал он, – тогда они и спиваться в младенческом возрасте не будут.
У крестоносцев, дружно махнувших по полкварты, на глаза навернулись слезы «мудрости», и они налегли на пиво, некоторый запас которого был доставлен ночью из монастыря в водовозной бочке. Монахи сплавили излишки.
За отдельным столом сидели особы, «приближенные к императору»: Булдаков и Локтев, а также временно примкнувший к знати Андрей Волков. С немецкой стороны присутствовала «святая троица»: граф Фридрих фон Гольц и два его кнехта. Ими оказались наш знакомый Зигмунд де Вульф и мрачный детина по имени Гейндрих де Грасс.
– Позвольте узнать, как называется это кушанье? – орудуя ложкой в миске с жареным картофелем, – жуть, как вкусно!
Булдаков озорно взглянул в его сторону.
– Земляные яблоки, – произнес он. Всех троих немцев передернуло, хотя двое из них ни бельмеса не понимали на русском.
– Зигмунд! – обратился к переводчику Андрей, – я не знаю, как это будет на немецком, но по-русски это называется «картофель». Такой овощ. У вас пока не известен. К нам завезен из… Китая.
Переводчик залопотал что-то на своем, и успокоенные рыцари вновь наполнили свои кубки дьявольским зельем старшего прапорщика Мухина.
После четвертой, когда развязались языки, оказалось, что Фридрих фон Гольц понимает немного русский, а майор Булдаков – немецкий. Андрей со своим английским сидел мрачнее тучи и считал в уме до миллиона. На восемнадцатом десятке он сбился и заскрипел зубами.
– Лейтенант! – обратился к нему переводчик, – а вы на каком языке еще умеете разговаривать?
– На английском, – ответил парень, – но боюсь, что он не слишком современен.
– Никогда о таком языке не слышал, – признался Зигмунд, – а кто на нем разговаривает?
– У нас на нем разговаривали американцы и жители U.K. А здесь не знаю…
– Не могли бы вы произнести какую-нибудь фразу на нем? Я, видите ли, специализируюсь по языкам: многие знаю, а многие хочу изучить, а один не прочь бы и позабыть.
– Идише? – Зигмунд покраснел.
– На меня до сих пор братья косятся. Не могут смириться, что я из племени менял и ростовщиков!
– Ничего, – успокоил его Андрей, – главное, чтобы брат Адольф не косился!
– Нет у нас брата с таким именем.
– Будет. Так ты слушаешь фразу на английском, или тебе отрывок из «Майн Кампфа» прочитать?
– Да – да! Я слушаю, простите, – Волков вспомнил пару фраз из самоучителя, и с расстановкой произнес:
– Here I am! You will send me an angel. In the land of the morning star. I`ll see you again tonight!
– Alright! Да ведь это галльское наречие! Правда, несколько измененное.
– Несовременный английский! – вздохнул Андрей, – трудности с произношением. Самый ходовой язык в наше время, как латынь у вас.
– Кстати о языке! – вмешался подпивший Локтев, – язык неплох! Я имею ввиду заливной.
И он отправил вилку с наколотым на нее куском в рот. Рыцари ели мясо руками, косясь на странные приспособы, не менее странных хозяев.
Де Вульф наконец решился. Глотнув для храбрости из кубка, он взял вилку, наколол на нее кусок колбасы и ловко схватил ртом все это.
– Неплохо! – похвалил Булдаков, чья рожа от выпитого стала багровой и светилась в темноте – только вилку подносят ко рту, а не наоборот. Да, еще, на будущее! Суп ею трескать неудобно – проливается, зараза! Я пробовал…
– Пойду, включу музыку, – сказал Волков вставая из-за стола.
– «Крошка моя» есть? – спросил Локтев.
– Хрен помоченный в окрошку заменяет «Мою крошку», – сымпровизировал Олег Палыч, – я на эту тему эпическую поэму написать могу, верите?
– Верим! – чуть ли не хором заявил весь зал.
– Бурные оргазмы сотрясали тело, мы и не заметили, как время пролетело! – замычал пьяный замполит, пытаясь цитировать прошлый шедевр Булдакова или Волкова – лирический опус на тему половой морали, – ягодицы крепко сжать, и бежать, бежать, бежать! Поставь, Андрюха, музыку к кинофильму «Александр Невский»!
Андрей махнул рукой на этих никудышек, и пошел в аппаратную. Найдя «Равноденствия» Жана Мишеля Жарра, он поставил этот альбом.
– Где музыканты? – удивился за себя и за остальных переводчик.
– Я это хотел бы знать также, – сказал Булдаков, – где и когда музыканты. Считайте это колдовством. Так будет легче: нам – объяснить, а вам – понять.
– Никогда не слышал о колдовстве, в результате которого появлялась бы музыка!
– Я тоже, – честно признался майор.
Зигмунд приложился к кубку.
– У нас в Дартбурге тоже хорошо варят пиво!
– Вот бы и занимались вы, ребятушки, пивоварением, а не лазали по окрестным землям в поисках приключений на собственную голову! – пробубнил, вздыхая, Локтев, – насколько я помню историю, боши всегда получали по первое число, а Палыч?
– Истинно, – кивнул Булдаков, – это мы, старина Зигмунд, добрые. А вот майор Петр Горошин, чтоб ему икнулось, напустил бы на вас эскадрон танков или, что гораздо хуже, главного зоотехника Саньку Генечко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147