По тому, как легко он вскочил в седло, было видно: если не родился, то вырос он среди лошадей.Проезжая мимо Кэтлин, Кин приложил пальцы к шляпе и поклонился.– Доброго вам утра, миссис Рафферти.– И вам того же, мистер Маккензи, – ответила она и потом долго смотрела ему вслед, пока он не пустил лошадь в галоп и не скрылся за поворотом.И тут лицо Кэтлин залила краска стыда. Она подумала, что ее мысли о Кине Маккензи сами по себе уже нарушение супружеской верности, а для ее веры – один из самых тяжких проступков. Однако, хоть это и грех, она никак не могла перебороть себя и перестать думать о разведчике компании.Майкла Рафферти Кэтлин ненавидела еще с детства, когда их родители были соседями. Она часто вспоминала зеленые поля своей далекой родины. Ее дом в Келсо, маленькой деревушке в графстве Керри, выходил окнами прямо на море, и Кэтлин любила в ясные дни сидеть на утесе, наблюдая, как волны накатывают на берег и разбиваются о камни далеко внизу.Ее родители были очень бедны, но они любили свою дочь, и она выросла, ни в чем не нуждаясь. Потом она начала помогать родителям, продавая шерсть от овец с их фермы.Восемь лет назад, ища отбившегося ягненка, она повстречала пьяного Майкла Рафферти, который ее изнасиловал; когда выяснилось, что у нее будет ребенок, родители и местный священник настояли на том, чтобы он женился. После венчания каждый день ее жизни, прожитый с пьяным животным в человеческом облике, был для нее настоящим адом.– Доброе утро, уважаемая, – внезапно прервал ее воспоминания голос с ирландским акцентом.Смущенно улыбнувшись, она повернулась к повару:– Доброе утро, Мичелин.Мичелин Дэннехи держал в руке тарелку. Усы не могли скрыть его улыбку.– Я принес вам немного горячего, Кэтлин.– Это очень любезно с вашей стороны, Мичелин, но, честное слово, я нисколько не голодна.– Но вы должны есть, уважаемая, чтобы набраться сил, – настаивал он.Здоровье Кэтлин заботило Мичелина больше, чем всех докторов. Все в городке знали, как грубо Рафферти обходится со своей женой.Мичелин взял Кэтлин за руку и отвел к изогнувшемуся дереву.– Сядьте здесь и съешьте все, пока не остыло.Решив, что сопротивляться не стоит, Кэтлин отломила хлеб и принялась за картошку. Мясо и бобы она оставила нетронутыми.Мичелин тем временем изучал ее лицо, стараясь определить, нет ли на нем новых следов жестокого обращения.– Я вижу, этот черт не трогал вас на этой неделе.Его прямота ее не покоробила. Мичелина она считала единственным, кому можно довериться, и была с ним откровеннее, чем со священником.Почтенный же служитель церкви, приезжавший каждую неделю для того, чтобы отслужить мессу, был очень участлив, но когда она рассказала, как обращается с ней муж, он напомнил ей о клятве, которую она давала при венчании, и призвал во всем покоряться мужу и судьбе. Позднее, когда она чуть не умерла от побоев, этот добрый слуга Господа указал ей, что она должна сохранить семью.В отчаянии и одиночестве, которые она испытывала, только один человек выразил ей свое сочувствие – Мичелин Дэннехи. Его участие помогало ей выносить весь ужас замужества.– В конце недели я Рафферти почти и не видела, – подтвердила она со вздохом. Оба знали, что ее муж посвятил это время посещению приезжих проституток.Чувствуя, что еда больше не лезет ей в горло, Кэтлин вернула тарелку.– Спасибо, Мичелин.Он вздохнул, взглянув на почти нетронутую еду, и укоризненно произнес:– Эх, Кэтлин, что с вами можно поделать? – Похлопав ее по руке, Мичелин поднялся. – Я приду и позже, уважаемая.Улыбаясь, она смотрела, как маленький повар возвращается в вагон-кухню, чтобы вернуться к своим обязанностям, затем устало поднялась и направилась к себе в палатку.Первое, что бросилось ей в глаза, – это лежащая на койке рубашка. Муж приказал пришить пуговицы, оторванные одной из его «подруг» в порыве страсти.Кэтлин подошла к небольшому чемоданчику, в котором хранила все свои нехитрые ценности, и достала маленькую плетеную корзиночку. В ней были игла и нитка, но пуговиц там не оказалось.В это же время пятью милями севернее палаточного городка Т. Дж. Коллахен внимательно смотрел на свою дочь, сидящую по другую сторону обеденного стола.– Я больше не хочу слышать, что моя дочь шляется с кем-то из этой швали с железной дороги.– Папа, я не шлялась. Я и доктор Грэхем вышли подышать свежим воздухом, – возразила Роури. – Нас не было не больше пяти минут. А если любопытную жену банкира это так взволновало, почему она не вышла следом, чтобы последить за нами?– Леди не будет зря наговаривать. И я не говорил тебе, что это сообщила мне Агата Пэбблс.Роури сорвала с груди салфетку, в ее зеленых глазах блеснул гнев.– Ты этого мог и не говорить. Я и так знаю, что она сюда приезжала. Кроме того, должна сказать, что доктор Грэхем – настоящий джентльмен.– Ты что, знаешь о нем все? – язвительно заметил отец.– Но и ты не знаешь о нем ничего плохого, – парировала Роури.– Он работает на железной дороге. Для меня этого достаточно.Некоторое время отец и дочь молча смотрели друг другу в глаза: оба были с характером и не привыкли уступать.– С тех пор, как умерла мама, ты стал ненавидеть всех, кто со мной встречается. Ты весь пожелтел от своих подозрений. Первым был Кин…Коллахен ударил кулаком по столу, обрывая ее, отчего из чашки расплескалось кофе. Лицо Коллахена побагровело, глаза, казалось, вылезли из орбит.– Я запретил произносить это имя в моем доме! Ты что, не слышала?– А я не прислуга, чтобы выполнять приказы. И давно уже не ребенок.– В этом тебе повезло, упрямица, а то бы я тебе сейчас здорово всыпал!С этой угрозой его гнев угас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86