Я распахнул дверь, увидел в карете пару, слившуюся в страстном любовном объятии, схватил мужчину за спущенные штаны и выдернул наружу. Он вяло трепыхался, словно выброшенная на берег рыба. Почти голая дама принялась кричать, без сомнения, ожидая немедленного насилия. Симея схватила ее за руку и вытащила из кареты. Дама споткнулась о порог, упала мне на руки и была совершенно не рыцарским образом отброшена к стене дома.
Я вскочил в карету, Йонг хлестнул лошадей, а Свальбард вспрыгнул на подножку, и я втянул его внутрь.
Йонг на всем скаку завернул четверку за угол, заставил ее протиснуться через переулок, который показался мне едва ли не уже кареты, выехал на другую улицу, а там перевел лошадей на рысь.
Мы выехали через город в предместья, как будто были всего-навсего обычной богатой супружеской четой, отправлявшейся на природу, чтобы подышать воздухом. Дважды мимо нас проносились конные патрули, но никто даже не поглядел в нашу сторону.
Я опасался, что бунтовщики выставят дозоры на мостах, но, видимо, пока еще это никому не пришло в голову. Мы бросили карету возле причалов и быстро нашли лодочника, который переправил нас через реку.
При этом возникло небольшое затруднение, с которым, правда, удалось быстро справиться: ни у кого из нас, кроме Свальбарда, не оказалось золота, чтобы заплатить за перевоз.
Как только мы очутились возле ворот лагеря, я, не дожидаясь никаких докладов, велел поднимать тревогу.
Поступок Трериса я истолковал очень просто. Судя по всему, он узнал про замысел Бартоу и Скопаса и ловко организовал контрзаговор. Мы трое – Бартоу, Скопас и я – были обречены на смерть. Вне всякого сомнения, Трерис намеревался приписать убийства проискам аристократов или еще каких-нибудь злоумышленников, а сам объявил бы, что хранители мира вновь спасли Нумантию.
Теперь он захватил власть в Никее, а тот, кто владел столицей, мог претендовать на всю Нумантию.
Несколько мгновений я стоял неподвижно, оплакивая про себя Ласлейга, барона Пилферна из Стова. Мне хотелось надеяться, что он просто хвастался своей непорочностью и что все же у него где-нибудь найдется отпрыск, который мог бы унаследовать его владения. Еще я надеялся, что Сайонджи вознаградит каждого из его бойцов новой, лучшей жизнью, когда будет судить их, вернувшихся на Колесо. Но сейчас для чего-то большего времени не было. Мы сможем совершить надлежащие обряды для него и его пятидесяти всадников, погибших, выполняя свой долг, позднее, если наступит мир, а мы сами доживем до него. В настоящий момент забота о мертвых должна была уступить место делам живых. Перед нами стояли куда более важные задачи.
Прошло совсем немного времени, и положение резко изменилось к худшему.
Мы укрепили наш лагерь, чтобы не дать возможности хранителям мира скрытно переправиться через широкий рукав Латаны и напасть, застав нас врасплох. А наши новые враги в это время укрепляли противоположный берег. Помимо всего прочего, они захватили все более или менее крупные суда, имевшиеся в окрестностях Никеи.
Шпионы Кутулу сообщили, что Трерис распространил листовки с самым простым объяснением случившегося: сельские бароны устроили заговор с целью свергнуть Великий Совет и провозгласить себя правителями Нумантии.
Что и говорить, врагов он выбрал удачно. Бароны, принадлежавшие к древним родам, обитали в основном вдали от Никеи, кроме того, они, согласно давней традиции, не только смотрели свысока на законы государства, но и считали себя вправе устанавливать в своих обширных владениях собственные законы, которых и придерживались, пока они их устраивали.
Хранители мира – армия Нумантии – узнали о заговоре в самый последний момент и поспешили во дворец, чтобы спасти Великий Совет.
Они не успели сохранить жизнь Бартоу и Скопасу, и только мне удалось спастись от мятежных баронов. Армия отомстила заговорщикам. Так как их измена была очевидной, суды посчитали излишними. Кроме того, подлые действия изменников пробудили «справедливый гнев армии», и потому защитники законного правительства никого не брали в плен.
Далее выражалось удивление, как мне удалось избежать злого умысла, равно как и тем, что я сбежал из Никеи, вместо того чтобы присоединиться к силам Трериса и заняться восстановлением законного порядка.
Спустя несколько дней поползли темные слухи, мало-помалу находившие подтверждение в листовках. Я не спасся, на самом деле я был руководителем заговора, одним из тех самых провинциальных баронов, но малодушно отрекся от своих сообщников ради того, чтобы спастись самому.
Если бы не Трерис, то Никеей и Нумантией завладел бы новый деспот, настоящий злодей Дамастес а'Симабу, чудовище, преступления которого не укладывались в сознании разумных людей. Самыми ужасными среди них были предательство своего императора и выдача его майсирцам, подлое убийство высших командиров армии Нумантии – насколько я понимаю, здесь имелось в виду убийство Эрна при моем побеге из тюрьмы – и заключение союза с подчиняющимися демонам Товиети и самыми черными колдунами, которые должны были помочь мне захватить власть, а затем отдать страну на растерзание убийцам-баронам. Во всех этих прокламациях имелось одно упущение, которое мы нашли любопытным: нигде не упоминалось, что Трерис, теперь именовавший себя главнокомандующим, когда-либо имел хоть какое-то отношение к майисирскому марионеточному правительству Бартоу и Скопаса.
– Неужели они считают жителей Нумантии круглыми дураками? – яростно выкрикнул я.
– Считают, считают, – не без ехидства согласился Йонг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154